Дара Преображенская - Дольше, чем смерть

– Да тебе бы выучиться надо, закончить институт, получить высшее образование, освоить профессию, выйти замуж.

– И так далее по накатанной дорожке. Вот что, я не хочу превращаться в быдло!

– Да причём тут «быдло»! При чём «быдло»! Смотри, Светка, не скатиться бы тебе на дно.

– На «дне» в наше время – такие, как вы.

Обычно подобные разговоры заканчивались мелкими семейными ссорами, Светка уходила в свою комнату, хлопнув дверью.

Находясь наедине с собой, она мечтала о Париже и уже в уме строила планы, как ей оказаться на каком-нибудь известном кастинге, стать фотомоделью, чтобы в один «прекрасный день» «выйти в люди». Но этот «прекрасный день» был пока что далеко, несмотря на то, что тебе всего лишь восемнадцать, и ты только год назад окончила школу, пока ещё не решив, как организовать свою дальнейшую жизнь, куда именно податься, в какую сторону пойти, чтобы добиться успеха. Непременно успеха!

Я же собралась поступать на престижный факультет МГУ, чтобы в будущем стать журналистом. Почему?

Мне просто нравилось путешествовать, общаться с людьми, нравилось узнавать что-то новое, необычное. Правда, поступать туда было крайне сложно, однако я готовилась, родители наняли мне репетиторов, потому что в первый год я не поступила.

Нет, совсем не из-за того, что не набрала проходной балл.

Просто, в тот год я тяжело заболела. Врачи подозревали у меня лейкоз, несколько раз я лежала в отделении гематологии в своём провинциальном городке.

Вернее, это были лишь несколько гематологических коек на третьем этаже и ведущий профессор-гематолог, почему-то работающий не в столице, а в глубинке. Её звали Сизова Маргарита Петровна – женщина лет сорока, увлечённая своей профессией.

Раза два я лежала в Московской клинике, где вокруг меня суетились несколько видных специалистов.

Третий раз родители даже поместили меня в платную клинику. Они не жалели для меня денег, чтобы я только выздоровела. Однако несмотря на современное лечение, мне почему-то не становилось легче. Я худела буквально на глазах, у меня нарастала слабость, помню, в тот день, когда я была переведена на другой этаж, я едва держалась на ногах.

Помню, в моей палате лежала одна девушка, она потом умерла от лейкоза. Её звали Влада Подольская.

Да, необычное имя, довольно редкое.

Мы постепенно сдружились с ней.

– Почему у тебя выпали волосы? – спросила я как-то, когда Влада после завтрака сняла с головы платок.

– У неё были огромные серые глаза, в которых отражалось небо.

– Это всё химия. Она вызывает тошноту. Знаешь, у меня после всех этих таблеток и капельниц буквально выворачивает наизнанку.

– Химия?

Влада порылась в своей тумбочке и достала оттуда коробку из-под конфет. Но там были не конфеты, а множество разноцветных пилюль.

– Что это? – спросила я, разглядывая разноцветные шарики.

Они были красными, жёлтыми, синими, зелёными и даже фиолетовыми.

– Что? Таблетки.

– Но… Влада, почему их столько у тебя?

– А ещё эти ненавистные капельницы. Я их складываю сюда.

– Ты не боишься умереть? – спросила я.

– Не-а. Я как-то однажды подслушала разговор Вадима Петровича с моим отцом, когда хотела зайти в ординаторскую предупредить, чтобы меня отпустили на час в город. Отец умолял Вадима Петровича продолжить моё лечение. А доктор сказал, что я из безнадёжных. Отец всё же уговорил доктора продолжить лечение, ну хотя бы ради моего спокойствия.

– И ты уже не веришь в результаты? – спросила я.

– Нет… уже нет.

– Но почему? Возможно….

Влада прервала меня.

– Медицина хочет доказать, что ничего невозможного нет, что можно вылечить всё, иначе зачем бы она бралась за таких пациентов, как я.

– Но ты думаешь иначе?

– Я думаю, что смерти не существует, хотя….., – в тот день она посмотрела на меня своими серыми огромными глазами, под которыми были тёмные круги, выделявшиеся ещё сильнее на фоне бледности её худого лица, – хотя, очень страшно умирать.

Влады не стало 10 декабря 2009 года. Последние несколько дней она провела в реанимации. Пару раз я хотела войти к ней в палату, но туда никого не пускали кроме близких родственников.

Я видела, как нервничал эти дни Вадим Петрович. Он ходил кругами из ординаторской гематологического отделения до реанимации и обратно.

Однажды я даже попыталась его остановить, набравшись смелости, потому что состояние Влады беспокоило меня.

– Скажите, а Влада умрёт? – спросила я.

Вадим Петрович сжал кулаки, затем как-то отрешённо посмотрел на меня. Затем вздохнул и сказал:

– Я – обычный человек, а не бог.

Смерть Влады подхлестнула моих родителей искать целителя. Её звали «баба Зина», и она жила в деревушке с интересным названием «Курганы».

Баба Зина давала мне воду, которую она называла «святой», бормотала какие-то молитвы, а затем сказала, что мне нужно обращаться за помощью к моему Ангелу-Хранителю – Св. Елене.

После нескольких встреч с бабой Зиной я неожиданно начала выздоравливать. У меня улучшился сон, аппетит. Я стала больше интересоваться окружающим меня миром. С лица сошла ставшей уже привычной бледность, я перестала задыхаться, когда поднималась по лестнице с этажа на этаж. А раньше мне приходилось долго отдыхать на лестничной площадке, обливаясь потом. Так мой лейкоз остался в прошлом, и у меня появились планы на будущее.

Да и вообще, мои отношения с родителями отличались от тех отношений, которые были у Светки, как небо и земля.

Мои родители не были закомплексованными людьми. Они смотрели на жизнь шире, чем родоки Светки.

Они всегда старались понять меня, да и я была намного серьёзнее, чем моя белокурая подруга. В отличие от Светки время провождение на тусовках я считала пустым.

Меня больше влекли книги, и я часами могла проводить в умиротворяющих библиотечных залах.

Нет, меня не тянуло к пению, к вокалу, несмотря на то, что преподаватели по музыке восхищались диапазоном моего голоса.

– Да у тебя талант, Лена, – говорила Александра Андрияновна, учительница по вокалу в музыкалке, которую я посещала в старших классах.

Конечно же, я участвовала в школьных вечерах, когда пела со сцены, но всё это без особого энтузиазма.

– Такие голоса обычно бывают раз в сто лет, дорогая.

Александра Андрияновна явно хотела склонить меня на свою сторону, но я сопротивлялась, потому что мне не хотелось связать свою дальнейшую жизнь со сценой.

Александра Андрияновна удручённо мотала головой и бормотала:

– Очень жаль, Лена. Очень жаль. И всё же, я призываю тебя подумать.

Думать не пришлось, так как я давно уже для себя всё решила.

Я буду журналисткой и всё!

…..Светка взяла гуся из моих рук и поставила его обратно на кухонный стол, протянула мне другой поднос с салатами и закусками.