Дара Преображенская - Ангел с поднебесья

Ближе к полудню мне сказали, что я должна присутствовать в гостиной вместе с князем Семёном Гавриловичем на обеде.

– Ни в коем случае не отказывайся, – произнесла Груня, – Отказ может быть расценен, как неуважение к семье, тем более просьба о твоём приглашении исходила от твоего покровителя.

За столом царила напряжённая атмосфера, слышался звон хрустальных бокалов, временами раздавались замечания хозяев и приглушённый шёпот. Я чувствовала, как кто-то, не отрываясь, смотрит на меня. Туда-сюда сновала прислуга с тяжеленными серебряными подносами. За столом сидело четверо, не считая меня: сын князя Давыдовского с супругой, князь Семён Гаврилович Сыромятин и внук князя Давыдовского десятилетний мальчик, которого называли Иваном. Мальчик всё время молчал, я подозревала, что это он так внимательно разглядывал меня. Князь Сыромятин наклонился надо мной:

– Тебе нравится?

Я кивнула, не зная, что ответить. В этот момент служанка открыла большую фарфоровую супницу, тотчас гостиная наполнилась запахом чеснока и пряностей. Суп был разлит по тарелкам, но я не могла решиться приступить к еде. Я чувствовала себя, как рыба, выброшенная на берег, хозяева дома показались мне людьми высокомерными, лишёнными бескорыстия.

– Тебе нравится? – повторил свой вопрос князь.

– Здесь тепло и уютно.

– Попробуй суп из свиных рёбрышек. У Давыдовских всегда отменный суп.

Я зачерпнула ложку в уваристую горячую жидкость, проглотила.

– Ну, как?

– Вкусно.

– Ты ешь, ешь, не стесняйся. Напоследок мне хотелось бы тебе кое-что сказать.

Когда я осталась совершенно одна в комнате, дверь открылась, и раздались шаги, заставившие меня насторожиться.

– Мне сказали, что ты слепая, – произнёс мальчик.

– Да.

– Ты будешь петь моему деду?

– Буду. Почему ты смотрел на меня за обедом?

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– А где твои родители? – спросил мальчик.

– Они давно умерли.

– Давно-давно?

– Когда я была очень маленькой, я их не помню.

Я не видела лицо мальчика, но мне почему-то показалось, что у него были русые волосы, гладко зачёсанные назад и умные зелёные глаза.

Уходя и распрощавшись с хозяевами, князь Сыромятин подозвал меня к себе и тихим голосом, чтобы нас не слышали, сказал:

– Здесь ты будешь чувствовать себя скованно, ничего не могу сказать об этих людях, но они тоже не вызывают у меня доверия. Однако взять к себе сейчас я тебя не могу, потому что в связи с переездом в Екатеринбург я временно остановился в гостинице, а для девочки твоего возраста гостиничная суета не пойдёт на пользу. Я обязательно заберу тебя в своё имение, как только улажу свои дела, если ты согласишься. Я сражён твоим благородством, ибо редко встречал людей, которые бы пожертвовали покоем ради счастья и покоя других. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Понимаю, – согласилась я.

– Надеюсь, разговор наш останется между нами. Я часто буду приходить сюда и навещать тебя и своего друга, чтобы провести с ним его последние дни.

Князь крепко сжал мою ладонь.

– Держись, ты сильная. Твой талант не должен пропасть, и я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе.

…«Я озарю лучом своей надежды,

Я озарю лучом своей мечты,

Оденусь в белые блестящие одежды,

Воскресну светочем природной красоты.

Я улыбнусь, и в радости улыбки

Увижу радость всех живых существ,

Я пролечу сквозь горести ошибок,

Полёт и сила – вот мой светлый крест.

Откуда я возьму свою удачу?

Откуда я возьму свою мечту?

Утру я слёзы, я уже не плачу,

В самой себе я счастье обрету.

Я гимном радостным встречаю полдень,

Я гимном радостным встречаю ночь,

И мне полёта ждать уже не долго,

Сама себя я в силах превозмочь.

А этот свет, что льётся на несчастных,

Покинутых под ветхостью своей,

Он озарит покоем их прекрасным,

Маяк как путь даёт среди морей».

Я закончила пение, стоя в неподвижной позе, так как боялась пошевелиться. Я ощущала буквально всей кожей, что на меня смотрели несколько пар глаз, они слышали, они окунулись в атмосферу совсем другого измерения, где царствуют иные законы звукового восприятия.

Как только наступила тишина, обстановка изменилась. Светлый мир счастья и покоя исчез, и всё вновь стало обыденным.

– Этот голос… Где я мог слышать этот голос… Ах да, он приходил ко мне во сне много раз.

Больной приподнялся в кровати, до моих ушей донеслось его частое взволнованное дыхание. Он был всё ещё слаб и обессилен, зрение подводило его.

– Кто это пел только что? – спросил князь.

– Я.

– Подойди ко мне ближе, я хочу рассмотреть тебя. Здесь темно, и я ничего не вижу.

Князь Сыромятин подвёл меня к лежавшему, осторожно вложил мою руку в его ладонь. Князь сжал её, притянул меня к себе.

– Маленькая девочка, похожая на фею. Как твоё имя?

– Татьяна, господин.

– Татьяна… – произнёс князь, слово вдумываясь в каждый слог, – Но это не ты пела. Голос мог принадлежать только ангелу. Разве обычный смертный способен обладать таким голосом?

– Вы тоже видели его?

– Ангела?

– Ангела.

Я ощутила, что мои пальцы стали влажными от слёз князя.

– Почему Вы плачете?

– Я знал, когда-нибудь он подарит мне чистоту своего голоса. Я всегда знал, что этот день настанет.

– Эта девочка тебе принесёт ещё много прекрасных минут, – сказал князь Сыромятин.

Давыдовский обратился ко мне.

– Ты будешь приходить сюда и петь каждый день? Ты согласна?

– Да, господин.

– Если вдруг смерть внезапно застанет меня, клянусь, я никогда не забуду этот голос, удивительный голос. В нём отражается биение самой жизни, в нём – дыхание Солнца и неба, в нём шелест ветра и прибрежный прибой. Если б я знал… – князь умолк, – Жаль, я уже слишком стар, а театр оперы – прошлая попытка того, что прозвучало здесь, передо мною. Увы, старость никогда не станет молодостью.

– Пётр Афанасьевич, сегодня слишком много эмоций для Вас. Вы утомлены и нуждаетесь в полноценном отдыхе.

Княгиня Давыдовская положила распахнутый веер на прикроватный столик, взяла маленький колокольчик с подноса и позвонила. В спальню больного вошла Груня, поклонилась хозяйке.

– Аграфена, принеси князю настой из листьев мяты.

– Слушаюсь, – Груня снова поклонилась и вышла.

Я следила за перемещениями в комнате по звуку шагов, прислушиваясь к малейшему шороху. Мне так хотелось подойти к пожилому князю, возможно, он пытался сообщить мне нечто очень важное, но судя по окружающей обстановке я не могла этого сделать.

«Что Вы знаете об Ангеле?» – едва не сорвалось у меня с языка.

Это была наша общая тайна, и я не хотела её разглашать.

Минут через пять спальня наполнилась специфическим ароматом мяты. Груня принесла поднос с только что приготовленным мятным настоем. Послышалось дребезжание фарфора, суета вокруг страдающего.