Чингиз Алиев - «Кто ты?». Часть 2

– Почему?

– Какие-то люди – понятно, что недруги наши – нашептали брату, что, мол, он сам бедный, с трудом содержит семью, а хочет жениться на ещё более бедной девушке, у которой ничего нет за душой, кроме бесчисленных, таких же, как и она сама, бедных родственников. Кто-то нашептал ему, что он молодой, подающий надежды специалист и, разумеется, достоин более выгодной женитьбы. Между словами кто-то упомянул о неродной дочери колхозного счетовода, о её якобы достоинствах и, главное, о её матери, для которой все двери районных руководителей были открыты. Сулили ему счастливое будущее и богатое приданое, якобы уже купленное и приготовленное для него. А то, что она не так красива и чуточку хромает – это не в счёт, дескать, ночью все кошки чёрные. Вопреки нашим протестам, брат стал сдаваться на эти уговоры и необоснованно откладывать уже намеченную свадьбу. По деревне пошли слухи, что брат мой тайно встречается с дочерью счетовода и вовсе не собирается жениться на той девочке, к которой посватался. Родители этой девушки, несколько раз встретившись с братом, сами отказались выдать свою дочь за такого непостоянного жениха, так как они были весьма порядочные люди, хоть и бедные. Вскоре та девушка вышла замуж за дальнего родственника из соседней деревни, а хромоножка с первого дня, как поселилась у нас, начала наводить порядок по всем фронтам. С собой она привезла какие-то деревяшки, купленные якобы аж в Тбилиси, кое-какие фарфоровые безделушки и очень милого щенка. Со щенком она разговаривала только по-русски и велела и нам общаться с ним только по-русски. Поскольку русского языка, тем более на собачий лад, ни я, ни мой брат не знали, то приходилось просто обходить его. Но щенок, не зная обстановку, всё чаще и чаще подбегал то ко мне, то к брату, прыгал на колени, облизывал руки, просил поиграть с ним. Разумеется, мы не могли быть равнодушными к такой ласке и гладили его красивую головку, сопровождая свои действия парой-другой слов, конечно по-азербайджански, и каждый раз нарывались на скандал. Брат стал попросту не замечать щенка, я же игнорировал невестку, продолжая общаться со щенком на азербайджанском языке. Особенно нравилось ему ходить за мной и скулить, когда я, декламируя какие-нибудь стихи, прохаживался по комнате. Но всегда в таких случаях открывалась смежная дверь и из другой комнаты с бранью в мой адрес и криками вылетала невестка, разумеется, вылавливала убегающего от неё щенка и уводила в другую комнату. Долго после этого оттуда слышались похабные слова невестки и жалобный визг щенка, который не хотел оставаться с нею. Вскоре она поставила перед братом вопрос ребром: или я, негодный брат, или она – любящая жена. Брат замялся, но она настаивала, обзывая меня и обвиняя во всех смертных грехах. Теперь уже война в нашем доме носила постоянный характер и не прекращалась ни днём ни ночью. Это было накануне выпускных экзаменов, и я старался как можно реже бывать дома. Брал с собой книги и кусок хлеба, уходил в колхозный сад, готовился к экзаменам, там же обедал и ужинал, благо ранних фруктов было много, а домой возвращался поздно ночью, чтобы только переночевать. Сдав экзамены, я сказал брату, что хочу поехать в Кировабад, поступить в институт, что, мол, нужна небольшая сумма денег. Он ответил, что надо подумать. Я понял: он не рискнёт сам дать мне денег и хочет посоветоваться с женой. Утром следующего дня перед уходом на работу он зашёл ко мне и заявил, что раз со школы мне не дали тридцать рублей, то я в институт не поступлю. Поэтому они решили (он так и сказал: мол, они решили), что мне надо сдать свои документы в любой техникум, который есть в городе Агдаме, так как с аттестатом об окончании средней школы в техникум принимают без экзаменов. Так сказать, стопроцентный вариант. Я пытался ему объяснить, что, если бы даже я был круглым отличником, мне всё равно не дали бы эти деньги, так как для этого надо обязательно числиться в интернате и как минимум быть сыном или подопечным участника войны. В ответ на это он сказал, что я его просто обманываю, так как он от весьма уважаемых людей слышал, что, раз школа не удостоила ученика той самой суммой, значит, он ни в какой институт не поступит, а у него нет никакого желания, чтобы я зря истратил деньги и вернулся обратно ни с чем.

– Послушай, брат, – решил я поговорить начистоту, – если ты со своей женой решил от меня избавиться, то дай мне тридцать рублей, и меня вы больше здесь не увидите, независимо от того, поступлю я в институт или нет.

Я предложил даже расписку дать ему или его жене – кому угодно. В ответ на это он на повышенных тонах сказал, что я хоть и имею аттестат зрелости, но пока ещё необтёсанный мальчуган, и что мне следовало бы не перечить умным людям, таким как его жена и тёща, а слушаться их совета и быть им благодарным.

Тут нервы мои не выдержали. Вспомнил я ему отношение к нам этих так называемых умных людей, сравнивал их с совершенно чужой нам Ниной Александровной, обратил его внимание на то, что у людей принято выделять в качестве приданого ковры, постельные принадлежности, другие домашние вещи для повседневного пользования.

– А что привезла твоя умная жена? – задавал я ему вопрос. – Два деревянных гроба, которые целый день караулит, как бы мы их не тронули, и собачонку, с которой надо общаться только на русском языке.

В общем, впервые в жизни мы сильно поругались. Он обозвал меня неблагодарным и недоразвитым, после чего положил на стол, купленный Ниной, три рубля.

– Вот, этого достаточно, чтобы несколько раз съездить в Агдам и обратно. Больше я не буду говорить на эту тему. Хочешь – бери и езжай, поступай в техникум, в какой хочешь. Других денег у меня нет, – сказал он и вышел из дома.

Это был выходной день. В колхозе ожидали приезд больших начальников из столицы и района для вручения нашему председателю и одной звеньевой звезды Героя Социалистического Труда. Уже несколько дней висел на видном месте Указ Верховного Совета СССР о присуждении коллективу нашего колхоза первого места в соцсоревновании и вручении председателю и звеньевой награды Героя Социалистического Труда. Наверху решили торжество вручения наград организовать в выходной день, чтобы не отрывать видных людей от важных дел. Планировалось устроить массовое гуляние в колхозном саду. Были приглашены из района самые известные музыканты, певцы, танцоры, организованы бесплатные угощения, различные национальные игры. Всё это должно было продолжаться до часа или двух пополудни, после чего был запланирован банкет в колхозном клубе, но уже для высоких гостей и близкого окружения председателя колхоза. Я знал, что сейчас все жители деревни веселятся в саду. Я тоже с утра собирался пойти туда, но после разговора с братом настроение испортилось, и я вышел из дома просто так пройтись, по пути прихватив трояк. Всё одно: возьмёт невестка, а скажет брату, что взял я. Ни единой души не было на улице, все люди гуляли в саду. Даже чайная и та была закрыта. Такое я видел впервые. Немного побродив, я вернулся домой, благо там никого не было, и, лёжа на тахте, под доносившуюся до нас музыку задремал. Разбудил меня брат. Солнце уже клонилось к вечеру, а брат, стоя около тахты, весело смеялся. Я никогда не видел его выпившим, даже на своей свадьбе он наотрез отказался от выпивки, а тут такой день?!