Чингиз Алиев - «Кто ты?». Часть 2

И на этот раз, приехав домой из института, я на скорую руку пообедал и лёг на койку отдохнуть. Прошло около часа, и я хотел было выйти в город маленько погулять. В дверь постучали. Это был Сабир Мехтиев, мой конкурент. Мы сели за стол в кухне, я поставил на газ чайник. Он извинился, что вёл деятельность против меня, рассказав о том, что был у доцента дома, и о других неизвестных мне действиях, которые он предпринимал, чтобы завалить меня на экзаменах. Затем он досконально рассказал, как выбивал у Министерства эту вакансию, как договаривался со всеми, от кого зависело, что на это место поступит именно он. Для этого ему приходилось кое-кому платить, и даже довольно значительные суммы. Он честно признался, что никогда не имел особого влечения к науке и заниматься ею не собирается, а аспирантура нужна ему для формальности, для того, чтобы закрепиться на руководящих должностях, так как у него семья и двое детей, и ему надобно обеспечить их будущее.

– Я, конечно, понимаю, что ты намного грамотнее меня, – продолжал он, – и я уступил бы тебе это место, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что через два месяца мне исполняется сорок пять лет, после которых меня ни в какую аспирантуру не примут. Вот я и пришёл к тебе посоветоваться, как мне быть?

То, что он рассказывал, было правдой, и по всему вытекало, что только он один имеет моральное право занять эту вакансию. Я это понимал и поэтому спросил:

– Вы договаривались с преподавательницей английского языка насчёт оценки?

– Да, – ответил он, – она обещала поставить мне тройку, и этого мне достаточно, чтобы поступить.

– Давайте договоримся так, Сабир, – сказал я ему. – Вы решили вопрос с преподавательницей английского языка, и она вам ставит положительную оценку. Я же в английском не так силён, как по другим предметам. Может быть, я и не сдам экзамен. Чего заранее беспокоиться? Но если я сдам этот оставшийся предмет, я пойду к директору и попрошу, чтобы он перевёл меня в другое место. Я слышал, что по разведению животных на три места остался только один человек. Я попрошу его перевести меня туда, я могу и экзамен по разведению сдать. Все эти предметы я неплохо знаю.

– А если он не согласится? – спросил Сабир.

– Если он не согласится, я забираю свои документы – и прощай исследовательский институт. Мне двадцать три года, успею ещё. Устраивает вас это?

Он заметно повеселел.

– Я могу быть уверен в этом? – спросил он.

– На сто и более процентов, – ответил я.

– Вы настоящий человек, Чингиз. Век не забуду.

Он полез во внутренний карман пиджака и со словами «ты недавно работаешь, наверно, туго с финансами» положил на стол несколько купюр. Не знаю, что он прочитал на моём лице, но тотчас поспешно забрал свои деньги со стола и, извинившись, вышел из комнаты.

Преподавательница английского языка, которая приехала принимать у нас экзамен, пустила всех в зал, раздала листы, карандаши и по два текста – один для перевода, а другой для чтения. Тут же лежали несколько маленьких англо-русских словарей для пользования. Впрочем, всё было организовано так, что человек, имеющий представление об английском языке, вполне мог сдать экзамен и получить положительную оценку. Я и Сабир были спокойны. Я сразу понял, что отвечу на эти вопросы, а он знал, что тройка ему обеспечена. Остальные же соискатели бегали по залу, приставали друг к другу и преподавательнице со всякими дурацкими вопросами. Один почему-то потребовал, чтобы ему дали русско-азербайджанский словарь, на что преподавательница ответила, что она по-азербайджански не знает. В общем, полный бедлам.

Закончив перевод, я попросился отвечать. Прочитав мой перевод, она осталась довольна, тем более заметила, что я словарём не пользовался. С чтением тоже получилось неплохо, и преподавательница, сказав, что ещё чуть-чуть и я дотянулся бы до «отлично», написала мне «хорошо», и я вышел. Вторым ответил Сабир, и я решил ждать его, чтобы он не думал, что я сбежал. Вскоре вышел и он, и мы вместе поднялись на второй этаж. Директор института был один в кабинете и сразу принял нас. Узнав, что мы оба сдали последний экзамен, он обратился к Сабиру:

– Товарищ Мехтиев, как вам известно, я знаю, что место это выделено для вас, но и вы, наверное, понимаете, что Алиев более достоин быть зачисленным на него, чем вы. Но чтобы быть справедливым, я решил принять вас обоих. Я уже позвонил заместителю министра по науке и вашему родственнику. Оба они обещают помочь выделить дополнительно ещё одну вакансию по биологии размножения сельхозживотных. Я уже приготовил соответствующее ходатайство. Однако если посылать это по почте и ждать ответ также по почте, пройдёт уйма времени, а приказ по результатам приёма задерживать особо нельзя. Вот ходатайство, возьмите его и выезжайте сегодня же в Баку. Я вам даю три дня сроку. За это время приедете с положительным ответом – значит, всё хорошо, нет – пеняйте на себя, в приказе будет фигурировать Алиев, не вы. Всё понятно?

– Да, – ответил Сабир.

– Ну и с богом.

После такого поручения просить у него то, что мы задумали, было бы неуместно, во всяком случае пока.

Расстались мы с Сабиром в городе. Он торопился взять из дома кое-какие дорожные вещи и успеть на самолёт, а я – домой. Прощаясь, я сказал ему, что в случае неудачи договор наш остаётся в силе. Он обещал, что сделает всё, чтобы выторговать ещё одно место, и мы расстались.

Это был понедельник. А в пятницу уже висел приказ института по результатам конкурса, и мы оба были приняты в аспирантуру. Сам директор института взялся руководить нашими научными работами, а консультантом был определён академик Виктор Константинович Милованов, руководитель отдела биологии воспроизведения и искусственного осеменения сельскохозяйственных животных института животноводства в Подмосковье, один из основоположников этой науки в СССР.

По совету руководителя я должен был вести исследовательскую работу по вопросу возрастной динамики изменения половой сферы, как анатомо-физиологически, так и на клеточном уровне. Было договорено, что материалы для исследования я соберу в республике, а лабораторные анализы буду выполнять в Подмосковье. Хозяйствами для сбора материалов были определены колхозы «Славянка» и «Ивановка» Гедабекского района.

Основное население этих колхозов было духоборами. Они хоть и христиане, но обряды христианские не признают, кроме свадеб и похорон, и отказываются служить в армии и ряде других государственных учреждений. По этой причине Николай I и последующие правители в своё время гнали их из России. Большая часть этих людей нашли убежище в Канаде, а некоторые обосновались в хозяйствах Шамхорского и Гедабекского районов Азербайджана. Мне пришлось жить среди них и близко общаться с ними. Скажу, что это очень дисциплинированный и трудолюбивый народ. Стоило ли императору лишать Россию таких трудяг из-за каких-то пустяков!