Чингиз Алиев - «Кто ты?». Часть 2

Познакомившись с хозяйствами и сделав набросок методики проведения работы, я собрался ехать в Москву для окончательного согласования и утверждения методики у научного консультанта. В Баку я зашёл в Министерство и встретил там Сабира. Он сказал, что тоже собирается в Москву, и мы договорились поехать вместе на скором поезде Баку – Москва, который отправляется из Баку ночью. Не успели мы до конца договориться, к нам подошла симпатичная азербайджанка, как потом выяснилось секретарша министра, и сказала Сабиру, что тот его вызывает. Он попросил меня подождать его в приёмной, а сам зашёл в кабинет министра. Примерно через пять минут заработал селектор, и секретарша показала мне на дверь кабинета.

– Министр ждёт вас.

На такие вещи я не рассчитывал, придя в Министерство, поэтому в недоумении зашёл в кабинет. Когда я учился в институте, этот министр работал у нас, преподавал какой-то предмет на агрономическом факультете. Поэтому мы в некотором роде были знакомы, и он это сразу отметил, сказав: «Я так и предполагал, что это для тебя просят дополнительное место». Из дальнейшего разговора выяснилось, что ему нужно послать одной приятельнице в Москву несколько ящиков дефицитных для России фруктов, и, поскольку мы едем в Москву, то вполне можем их захватить.

– Фрукты в основном быстропортящиеся, поэтому поездом их свежими не довезёшь, да и вам незачем трястись двое с лишним суток.

Он посмотрел на часы и продолжил:

– Через три часа улетает самолёт Баку – Москва. Сейчас я дам указание, вас отвезут, куда скажете. Возьмёте свои вещи, затем в аэропорт. Там вам купят билеты до Москвы, погрузят ящики в багаж, а в Москве вас встретят. Думаю, что особого труда не составит вам выполнить эту мою просьбу.

С начальником какого-то главка мы поехали сначала на железнодорожный вокзал, взяли оттуда мой чемодан, потом куда-то за вещами Сабира, а затем в аэровокзал. Этими несколькими ящиками оказались штук не менее тридцати-тридцати пяти всевозможных картонных, фанерных ящиков разного формата, сумок и прочих ёмкостей, заполненных до отказа различными фруктами. Прилетев в Москву, мы услышали радиообъявление о том, что нам надо подойти к справочному бюро вокзала. Там нас ожидала молодая, модно одетая дама лет двадцати-двадцати пяти. Знаете, бывает такая фигура, как будто она не материальная, а воздушная и парит в воздухе. Вот примерно такой внешне была и эта дама. Она очень мило нас встретила и, узнав о количестве ящиков, позвала двух грузчиков. Дама приехала на машине «Волга». После погрузки части ящиков она с двумя грузчиками уехала, а мы остались караулить ящики. С последним рейсом она взяла и нас. Я пробовал отказаться, но она даже несколько бесцеремонно посадила меня в «Волгу», сказав, что ей приказано привезти нас с собой и она не смеет ослушаться. Мы не знали, кто это такая, а спрашивать было неудобно. То, что она не та, кому адресованы фрукты, я понял, так как та была известной кинозвездой, народной артисткой СССР. Думаю, что всё население Советского Союза знало её по множеству картин, в которых она снималась. В то время у неё была юная дочь, да и она сама, может быть, ещё жива, поэтому не будем называть её настоящего имени, а назовём условно артисткой. В конце концов, это не так уж и важно, да и не будем забывать, что говорить всё время правду так же неприлично, как и ходить голыми.

Так вот, мы не знали, кто такая эта дама, и это затрудняло наше общение. Лично я никогда не думал, что в наше социалистическое время где-то кто-то держит служанку, кем она и оказалась. Барыни и служанки были для меня терминами прошлого века, но, видимо, я ошибся. Для кого-то всё же делается исключение и при социализме. Представилась она Верой и, улыбаясь, уточнила:

– Одна из трёх символов любви.

Жили они в так называемом сталинском высотном доме на втором этаже. Вера показала нам комнату, расположенную с правой стороны прихожей, сказала: «Располагайтесь, это ваша комната» – и удалилась. Комната была средней величины с двумя роскошными диванами и не менее роскошными рисунками на стенах. В комнате находились телевизор, радио, телефон и круглый стол, на котором стояли различные фрукты южного или азиатского происхождения. Видимо, есть и другие поставщики у них, кроме нас. Мы поставили свои чемоданы за дверью около вешалки и подошли к единственному окну. Вид был ошеломляющий. Особенно поразило количество машин на улице. Невольно вспомнил я свою деревню с двумя полуторками. Правда, говорили, что Гындаф Акбер, который жил у нас в деревне и промышлял спекуляцией одежды, привезённой им из Армении, купил недавно старый «москвич». Но разве сравнить эту громаду с тремя жалкими машинами?

– Я подготовила вам душевую, – раздался голос Веры. – Пойдёмте, покажу.

Минут двадцать она инструктировала нас, для чего предназначен каждый флакон, а их было на мраморной стойке перед большим зеркалом не менее двадцати, а потом, указав на висящую чуть поодаль вешалку, сказала:

– После душа одевайтесь в эту одежду.

Здесь висел весь комплект одежды – от трусов до верхнего вечернего костюма; было даже несколько галстуков с блестящими запонками. Оставив Сабира здесь, мы перешли в другую комнату, точно такую же, как предыдущая.

– Можете не повторять, я найду, что мне нужно, – сказал я ей и показал на мыло, дав понять, что кроме мыла ничего мне не понадобится.

Надо отметить, что с первой же минуты нашей встречи она смотрела на меня подозрительно, и эта подозрительность у неё постоянно возрастала. Она очень точно определила мой волевой и ничего не признающий характер. Видимо, служанки социалистического строя ко всему прочему ещё и хорошие психологи. Наверное, в условиях, в которых жила эта милая служанка, всё подчинялось определённому этикету, и всякая вольность считалась невоспитанностью. Как бы там ни было, с самого начала нашего знакомства она чувствовала во мне что-то такое, что всё больше настораживало её, и она при необходимости что-то сказать всегда обращалась к Сабиру, игнорируя меня.

– У меня есть свой спортивный костюм для дома, зачем мне эти тряпки, да ещё с галстуками? – спросил я.

Она пришла в ужас, на несколько мгновений даже потеряла дар речи. Так мне, во всяком случае, показалось. Но вскоре взяла себя в руки и, довольно натянуто улыбаясь, спросила:

– Вы хотите, чтобы меня уволили?

– За что же? Господь с вами.

– Вы понимаете, что говорите? Спортивный костюм в приличном доме – слыханные ли дела? Да меня сразу же выкинут на улицу.

– А вы-то причём?

– За внутренний порядок отвечаю я, молодой человек, и прошу вас: сделайте всё так, как я вам говорю.

– Хорошо, а свою одежду куда девать? – спросил я.