Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу. Том 2

Дело этим, однако, не ограничилось. Шпалов умудрился притащить с собой несколько агитационных плакатов – типа «Окон РОСТА» 3 3 Агитационные плакаты, которые создавали советские поэты и художники, работавшие в системе Российского телеграфного агенства. – и принялся ходить с ними по этажам и приклеивать в самых разных местах: в рекреации, на лестницах, около кабинетов, на стендах, вдоль перил… А один повесил, как потом выяснилось, аж в учительской уборной! Все плакаты, как нетрудно догадаться, были посвящены одной общей тематике, и ее можно сформулировать как ненависть ко Дню святого Валентина.

Активная деятельность Шпалова, надо заметить, началась еще задолго до того, как основная часть 11б пришла в школу. Поэтому на этажах нас ожидало немало интересного:

– Охрененные плакаты! – смеясь, оценил Саня, когда мы с ним шли по гардеробу и видели, как они располагаются на вешалках.

– Да уж… – поддерживал я его смех. – Интересно, откуда они?

Мы повернули на лестницу.

– Смотри, и тут, – сказал я.

– Нет, реально… плакаты! И смотрятся супер! – продолжал восхищаться Топор.

– Не спорю, – согласился я.

Вышли на второй этаж, в центральную рекреацию. Там, как и во всей школе, было еще темно; горели лишь тусклые бра по краям – школа экономила на электричестве. Но даже в этих условиях не различить красного Мишу Шпалова было невозможно. Тем более, что он двигался в своем замечательном костюме прямо к нам, – разведя по сторонам руки, в которых были пачки оставшихся антибуржуйских плакатов.

– Круто! – только и донеслось от Сани, который от смеха уже едва ли не лежал на полу. Естественно, и я свои эмоции не сдерживал.

Только через секунд тридцать я, наконец, попробовал спросить:

– Миша… а что это?

Миша и сам смеялся и сказал, пересилив ржаку, ровно следующее:

– Я создаю тут прекрасную антилюбовную атмосферу!

Прозвучало это так, что Саня снова начал падать от смеха. Но потом он так здорово оценил ситуацию, что выпалил:

– А давай помогу! Быстрее управишься!

Это была блестящая идея, – и Миша тут же буквально всучил ему несколько плакатов в руки. Я поддержал его, и вскоре все антибуржуйские плакаты уже располагались на своих местах. Замечательно еще, что нам удалось это сделать до прихода большинства учителей и главных лиц школы. По субботам они тоже не спешили навстречу своим делам.

– Впечатляет! – восторженно произнес я. – Жаль, Дарья Алексеевна этого не видит.

– Жаль, что и Болта тут нет, – по-прежнему смеялся Саня, который сегодня, как и Миша, кажется, подготовился. – Он бы оценил.

Кстати, заниматься плакатами оказалось таким увлекательным делом, что, даже рассчитав все свои минуты и имея хороший запас, мы все равно умудрились опоздать на алгебру. Да, впрочем, и плевать! – нас просто дико интересовала реакция остальных.

Уже перед самым звонком на урок, когда все важные лица только начали стекаться, я не без радости и удовольствия обратил внимание на удивленные лица окружающих. Они взирали на картинки Миши – кто со смелым, кто с осторожным взглядом, – и, конечно, испытывали все разные – даже, наверно, довольно различные – чувства. По рекреациям бродили радость и смех, и возмущение, и грусть, и злоба, и обида, и веселость, и ненависть… – все грани одного большого разнообразия реакций раскрыли шедевры нашего коммуниста. И как же приятно мне было видеть радость в глазах Даши, Любы и Леши, – а после замечать злость и негодование со стороны Сергея и Юли.

После алгебры, как только мы вышли из кабинета, у нас даже разгорелся спор:

– Это кощунство! – заявила Юля. – Так нельзя!

– Это вам не двор! – сердился Бранько. – Это школа.

– Очень забавные картинки, – заметила проходившая мимо Катя Вербова.

– Забавные? … Да они омерзительны! Это же гадость, пошлость, позор! – запищала Юля.

– Не нравится – не смотрите! – сказал я.

Это повторили стоявшие рядом со мной Миша и Саня.

– Но вы же не просто так их развесили! Вы хотите доказать нам что-то из своей ужасной теории. И заодно испортить всем праздник, – решила она и начала что-то выкрикивать в наш адрес.

– Да какой праздник? Нет никакого праздника, – спокойно заметил я.

– Это у вас нету! – сказала она, и продолжились крики.

– Да идите вы к …, – оборвал ее выступление Саня.

В этот момент Юля хотела, кажется, что-то произнести в ответ, – однако Сергей придержал ее и принялся успокаивать. Мы же пошли от них прочь.

А что же учителя? – о, ну, они, конечно, были шокированы выходкой Миши, и именно Миши, – ибо прикид его уже и так обо всем говорил. Но, должно быть, они просто не встречали ранее таких борцов с Днем святого Валентина. Поэтому, встретив, не могли поверить своим глазам.

Но не все, впрочем, обнаружили в себе такую реакцию. К противодействиям пока никто не переходил, а Ставицкий, например, даже обрадовался:

– Посмотрев на эти плакаты, я почувствовал себя советским человеком.

Что же до Бандзарта, то он, казалось, даже и не замечал того, что в школе появились какие-то странные агитки. Феликс проходил мимо них с совершенно безразличным видом – очевидно, его больше увлекала разработка сложных заданий для нашей очередной контрольной по химии. Да-да, нас опять ожидал этот кошмар!..

А вот Костя… Он предсказуемо не пришел в школу поутру, и, учитывая дату, это, в общем, никого не удивило. Я уже говорил, что в прежние годы он демонстративно отказывался от посещения школы в День святого Валентина, – однако сейчас его внутренний мир стал настолько неясен, что я не решусь произнести здесь что-либо утвердительно. Да, он не любит этот день и, возможно, поэтому и не явился; но пропуск контрольной по химии… – для Кости это слишком! И я готов был сильно удивиться, если бы выяснилось, что во всем виноват этот буржуйский праздник

И действительно, все это были бредовые мысли: Костя пришел. Пускай я и начал сомневаться в том, что он появится, но, видимо, наш друг вовремя вспомнил о химии. Почему «вовремя»? – да потому что наверняка проспал свой первый урок. Нет, я, конечно, не спрашивал его об этом – Компания вообще пока ни о чем его не спрашивает! – однако другой причины я выдумать не могу, тем более что сегодня суббота – самый популярный день для опозданий.

Теперь, кстати, коль уж Костя пришел, можно было понаблюдать и за его реакцией. Ведь именно он, как ни крути, создал Теорию нелюбви! – чья же еще реакция может быть интересней?!.. Поэтому я специально, издалека, следил за ним.

Однако Костя, как мне показалось, не слишком заинтересовался плакатами. И чем-то даже его реакция напомнила реакцию Бандзарта (что, кстати, вполне логично, ибо Костя тот еще химик!). Он почти не выражал никаких эмоций, продолжая лишь изредка и как бы вскользь оглядываться по сторонам и ненароком замечать работу Миши. Потом взгляд его шел наверх, а затем прямо. И ни радости, ни восхищения, ни едва ли возможной злости… – ничего не вызывали у него развешанные картинки.