Андрей Юрьев - Соло на швейной игле

Дэну стало не по себе. Он даже подумал, что Крис решила его бросить.

– Тебе надо обследоваться, – сказала Крис тоном конферансье, объявляющего номер, которого все ждали. – Но беспокоиться не о чем, – добавила она, заметив, как он дернулся, словно от удара электрическим током. – Я обо всем договорилась. Помнишь, я рассказывала об однокласснике моей сестры? Ну же? – Крис вопросительно приподняла правую бровь. – Хирургом работает в Бурденко? Александр Алексеевич?

Дэн не помнил. Учитывая, сколько всего она успевала ему наговорить за один день и как много ненужной и бессмысленной информации она донесла до него за все время их знакомства, отдельным фактам просто не хватало места в голове. Для того чтобы внимать этому потоку, надо было обладать интеллектом восьмиклассницы и памятью суперкомпьютера.

Тем не менее он утвердительно кивнул.

– Так вот, я ему позвонила и договорилась на завтра. Представляешь? Это в центре. На Маяковке. Тебе там сделают томографию головного мозга.

– Чего?

– Томографию, – повторила она по слогам, – и будет видно, отчего эти онемения и обмороки, – Крис подалась к нему всем телом. И без того большие ее глаза теперь висели над ним как две голубые инопланетные тарелки. Колечко в ее носу качнулось, и это выглядело одновременно забавно и пугающе.

– А вдруг у тебя опухоль в мозгу? – прошептала она.

Так далеко в мыслях Дэн еще не заходил. Теперь, глядя в ее глаза, он с ужасом понял, что это возможно. Черт, очень даже возможно! Налицо все классические симптомы опухоли или аневризмы. Последнее, конечно, предпочтительнее. В один миг – бах! Но, черт, он совсем не готов к такому варианту. Дэн представил себя на больничной койке, опутанного проводами и пластиковыми трубками, осунувшегося, с землистым цветом лица, с кругами под испуганными глазами, еще и лысого, как коленка мисс Мира.

– А знаешь, что самое классное? – с просила Крис, наклонившись еще ближе. Колечко снова качнулось. Она улыбалась так, будто прячет в рукаве целых пять козырных тузов.

– Понятия не имею, что здесь вообще может быть классного? – ответил Дэн. Вся эта сцена его утомила. Ему хотелось переодеться и поесть. И не думать. Опухоль в тридцать один год? Когда в жизни только начинается все самое интересное?

Крис посмотрела на него, как на капризного ребенка:

– С тебя даже денег не возьмут, представляешь?

– Ну, круто.

– Знаешь, сколько стоит у них эта процедура? Мы же говорим о Бурденко, Денис!

– …Бурденко, Денис, – повторил он за ней пискляво.

– Ты еще и паясничаешь? – спросила она, стремительно уменьшаясь в размерах и надувая по пути губки. – Я же для тебя старалась.

Хуже нет, когда она обижается. Будет дуться весь день, намеренно, театрально, не покидая его из виду, чтобы знал, из-за кого она страдает. Упустишь момент перехода границы спора в обиду – пиши пропало, никакие извинения не помогут. Хоть павлином вокруг ходи, распуская хвост и пытаясь загладить вину, прощения не будет. Пока она вволю не отдуется, не исплачется и не наобижается, лучше не подходить. Наказание – быть рядом, впитывать вину, стоять без зонтика под ливнем упреков и молчаливого порицания. Терпеть и ждать, пока тучи не разойдутся. Обычно на это уходило два часа, иногда три дня, а однажды она дулась неделю.

– Ну, ладно тебе, – он обнял ее мгновенно ставшие каменными плечи и чмокнул в колечко в носу. – С делаем мы эту томографию. Не проблема, – он поцеловал ее еще, на этот раз в губы, и камень поддался. Крис ответила на его поцелуй. Дэн оторвался на секунду и прошептал: – Все равно я давно хотел провериться…

Спустя полчаса они ели пиццу за большим полированным столом в гостиной, запивая ледяной колой, и вполглаза смотрели глупую голливудскую комедию на экране ноутбука. Все же им было хорошо вместе. Большую часть времени. Случалось всякое, но в такие моменты, особенно после легких ссор, они сливались в единое целое.

Дэн не хотел ехать. По дороге он представлял, как на работе народ травит анекдоты в курилке и как приятен первый глоток кофе за рабочим компьютером. От этих мыслей стало совсем невесело.

Они поднялись по эскалатору наверх, к низкому небу, камням и бетону, и Дэн оглянулся в сторону Маяковской площади. Он думал, они выйдут там, у белокаменных букв «П», к перекладинам которых крепились качели. Ему казалось, что, если он их увидит, станет легче, не так муторно, словно качели – это амулеты, дающие силу. Но все, что было позади, – пожирающая сама себя серая линия домов с одной стороны и мрачный бетонный забор с другой.

– Нам туда, – дернула его за рукав Крис и потащила по одной из Тверских-Ямских, в которых Дэн ни черта не понимал. Небо давило свинцовыми белилами облаков, обещавшими скорый дождь. Не потому ли Дэну хотелось спать? Они прошли пару кварталов по узкому тротуару с обломанными зубами бордюров, и ступили в тень бело-красного здания в стиле «Лего».

Внутри пахло аптекой и мокрыми пальто. Камень, интегрированный в пластик, звездные отражения потолочных светильников в надраенных плитках пола, шум голосов – все напоминало четырехзвездочный турецкий отель. Тот же пыль-в-глаза-пускательный размах.

– Посиди пока, – с казала Крис. – Я Александру Алексеевичу позвоню.

Дэн сел на круговой диванчик, свернувшийся серым котиком вокруг колонны. Хотел опереться спиной, но впечатался поясницей в металлический поручень. Это, значит, чтобы побелку не пачкали. Предусмотрительно.

Именно сейчас в голове Дэна словно зажглась лампочка. Для Крис вся эта ее забота – не что иное, как прогулка в музей или поездка с друзьями на выходные в контактный зоопарк, енотов потискать. Развлечение. Тогда кто он для нее? Временное прибежище? Енот в кожаных штанах?

Дэн оперся локтями в колени, лицо само собой опустилось в ладони. Не думать ни о чем. Все это ерунда, глупые мысли. Он излишне драматизирует. Тепло рук подействовало успокаивающе. Когда Крис вернулась, Дэн был в норме.

– Спустится через пару минут, – сказала она, положив руку ему на плечо. – Ты как?

– В порядке, – ответил он и потерся щекой о ее ладонь. – Думал о тебе.

А Крис посмотрела сквозь и мимо, зрачки ее расширились одним плавным движением, как лепестки диафрагмы в объективе. Дэн оглянулся.

По крутой лестнице с блестящими металлическими перилами спускался невысокого роста человек в темно-синей робе хирурга. Ноги его мягко пружинили в ярко-зеленых дырчатых сандалиях. На круглом лице блуждала ни к чему не обязывающая улыбка, взгляд сканировал пространство, отскакивая резиновым мячиком от голов. Глаза, нос и рот хирурга были маленькими и аккуратными, казалось, что они когда-то стремились к центру, но, достигнув максимальной точки, оттолкнулись, поплыли назад и застыли в совершенно неподобающих местах.