Любовь Гайдученко - Скольжение в бездну

Она легко отличала настоящее от имитации. Жизнь на 99 процентов состояла из дешёвых подделок, она это видела на каждом шагу. Люди тоже зачастую были ненастоящие, хоть и мнили себя… о… нет такого человека, который считает себя маленьким и ничтожным, самомнение – это такая штука, которая присуща всем от мала до велика, от академика до последнего алкоголика. Чем-чем, а уж этим природа наградила нас в избытке… Но, тем не менее, итог её размышлений был печален: люди – это просто функциональная биомасса, призванная, чтобы физически удобрять собой этот летящий в бесконечности шарик… И лишь изредка в этой многомиллиардной пустой породе мелькал бриллиант, который совершенно никак на эту биомассу не воздейстовал. Она продолжала оставаться серой и инертной. Если бы не было этих бриллиантов, как она их условно называла, если бы существовала одна только биомасса – тогда да, она не вынесла бы этой жизни, она нашла бы в себе силы покончить с собой, тогда бы уж точно не имело смысла находиться в этом дерьме.

Она была устроена так, что воспринимала все вонючие моральные флюиды, идущие от людей. Надо сказать, что их источало большинство, но бывали и исключения (и слава богу, довольно часто, что было приятно). Так что жизнь была вовсе не такой уж беспросветной, как могло показаться на первый взгляд. Но в целом и общем человечество всё-таки было безнадёжным, вот почему не было никакой надежды на то, что жизнь в этом мире станет хоть немного лучше, что прекратятся войны, что человек обратится к вечному и прекрасному. Нет, он навсегда останется тем же самым агрессивным хищником, целью которого будет только хапать, хапать и хапать! Не верила она в расу индиго, которая, якобы, идёт на смену этому несовершенному человечеству.

Да и если уж быть совсем точным и справедливым – только ли человек один во всём виноват? Кто устроил, что мы едим животных? Кто придумал мучительные болезни? Все эти выдумки, что человек сам своим поведением вызывает ту или иную болезнь, она считала несерьёзными. Наконец, человек – это просто орудие в чьих-то недобрых «руках» (ну, не в руках, конечно, а… как это назвать? Как обозначить то, чего никто никогда не видел?), он подвластен чьей-то злой воле, он попадает в эту жизнь не по своему выбору, и так же покидает её, у него никто не спрашивает, хочет он этого или нет. И все чувства и инстинкты он тоже приобрёл не по собственному желанию, он с ними родился. Другое дело, что в его воле совсем немножко их корректировать, но это, всё-таки, почти несущественно.

Она была нравственной личностью и старалась поступать хорошо, но даже она за свою жизнь совершила так много плохих поступков! Она, как и все, была подвержена злобе, ненависти и прочим некрасивым проявлениям. Так что же спрашивать с обыкновенного, духовно совсем не развитого человека?!! Так что – не могла она бросить камень в это, такое ужасное, несовершенное человечество. Да и где взять другое?!! Вот и приходилось скрипеть зубами, но терпеть…

Она понимала, что дело идёт к финалу, но это не вызывало у неё особых эмоций. Жить, наверное, настолько страшно, что смерть и небытие покажутся просто подарком судьбы… Конечно, не хотелось долгих мучений… Но она почему-то точно знала, что в её случае это произойдёт очень быстро. Шёл, упал, очнулся – ой, уже «тот свет»… Неужели и тут надует её недобрый боженька, верить в которого так упорно отказывался её разум?..

Ей иногда снились странные сны. Огромные-огромные пространства, а в них – дикая прорва народа. Среди них обязательно был один человек – отец её дочери. Наверное, это и был «тот свет» Там было не страшно, просто она никогда не любила толпы. Этот человек был самой большой её любовью, ей тогда было чуть за двадцать – молоденькая дурочка… И когда он её предал, выгнав беременную практически на улицу, она больше уже не смогла никому верить. Мужчины в её жизни стали просто ходячей декорацией – людей она в них больше не видела. Неужели он не понимал, что за такой мерзкий поступок придётся дорого заплатить? Ведь он не был простым неотёсанным мужиком, он был утончённым, рафинированным интеллигентом с лицом Иисуса Христа, с огромными чёрными глазами, в которых, как у каждого истинного еврея, светилась мировая скорбь. Буквально через три года после своего предательства он умер от рака, сгорел за полгода.

Эстафету подхватила дочь – она тоже не убоялась божьей кары. Интересно, что же такое ужасное теперь должно случиться с этой молодой женщиной, очень легко и без сомнений отвергнувшей ту, которая мало того, что дала ей жизнь (дать жизнь дело, в общем, нехитрое), но потом была настоящей матерью-патриоткой (как называли её во дворе), живущей только для своего дитяти, отдававшей ей всю себя, по максимуму – иначе она просто не умела? И неважно, что, когда дочь подросла, она, её мать, встретила ту, которая стала для неё и опорой (духовной) и заботой (физической, потому что её подруга была старше почти на 30 лет). Всё равно – богу богово, кесарю кесарево, от дочери ничего не отнималось – ведь всегда, при любых обстоятельствах, дочь оставалась для неё дочерью, хотя ситуация была, мягко говоря, не совсем нормальная: она находилась между двумя суперэгоистками, не могущими и не хотящими её поделить, каждый тянул одеяло на себя.

Интересно, случится ли возмездие при её жизни, или она успеет умереть, ничего не узнав? Дочь она потеряла навсегда, поэтому её физический уход восприняла бы абсолютно спокойно – «нормальному» обывателю такое кажется чудовищным, но она уже несколько лет совершенно без эмоций воспринимала всю эту ситуацию. Ну, не существовала она для дочери – что оставалось делать? Да и не до истерик ей было – выживать одной было очень трудно, шла постоянная борьба за существование.

Странно получилось в её жизни. Было всё: родные, знакомые, друзья, любимые, вообще – много-много людей… И животных тоже – она всегда старалась им помогать, зная, как зачастую плохо и безответственно поступают с ними люди. Да и просто было их жалко, безгласных, всё молча терпящих тварей. (Она хоть описать всё могла, и то уже становилось намного легче жить).

Было всё – и ничего, совсем ничего не осталось. Эта, теперешняя, жизнь была уже за гранью всего. Её уже вполне можно было назвать «потусторонней» Может быть, она осталась одна ещё и потому, что ум её был устроен так, что она моментально подмечала в окружающих смешное, глупое и нелепое. Злой был ум, ничего не скажешь! И та убогая пища, которой кормились все, её абсолютно не устраивала. Убожество лежало во главе того, к чему стремились массы.. Это был их духовный хлеб.

В дешёвом американском магазине (кажется, «Family dollar») она купила двух симпатичных баранчиков (они были мягкие, кудрявенькие, один голубенький, другой – фиолетовый, с добродушными забавными мордашками) и теперь называла их «типичными представителями американского народа». Это были два её «ангела-хранителя». Но что-то плохо они её хранили!