Мария Фомальгаут - Чаш оф чи

– Алан!

И все-таки никакой ошибки, Алан – это я, это я сижу в «Лисе и Гончих», это я пью алоэль, вернее, пил, пока он не завертелся волчком и не рассыпался мириадами осколков. Откуда это, откуда, спрашиваю я себя, откуда это проклятое воспоминание о том, чего не было, я не скакал верхом на гнедом Арбалете, я не целился в стремительно ускользающий рыжий хвост, я не прострелил его в двух шагах от поваленного бука, он не завертелся огненно-рыжим вихрем, обагряя листву своей кровью…

Этого не было, говорю я себе.

Этого не могло быть.

И все-таки…

– Алан?

Кто-то трясет меня за плечи, я и не знал, что у меня есть плечи, и за них можно трясти, а ведь нате вам плечи, и за них трясут, Алан, Алан, ну что такое, Алан, да очнись же, ты чего, заснул, что ли…

– А… да… пойду, полежу…

Поднимаюсь наверх по шаткой лестнице, ноги меня не слушаются, ну еще бы, я пользуюсь ими первый раз в жизни, до этого у меня таких ног не было. Спохватываюсь, что делаю что-то не так, понять бы еще, что именно, а, ну да, это же не мой дом, я же живу не здесь, и мне еще идти через весь городок, а зачем мне идти через весь городок, если мой дом стоит напротив, а затем, что я не помню, где мой дом, я не могу этого помнить, ведь я, это не я…

Дом кажется непривычно большим, непривычно шумным, непривычно гулким, мне не хочется спать на этой скрипящей кровати, и в то же время я нахожу её необычайно уютной, а мысли о родной норе вызывают оторопь. Заставляю себя полюбить свою нору, черт возьми, полюбить любой ценой, я должен быть очарован норой, я люблю нору, особенно долгие-долгие вечера, когда можно затаиться ото всех где-нибудь в глубине, открыть очередную историю о похождениях Охотника, читать страницу за страницей, как он стрелял стремиетльных оленей, юрких зайцев и шустрых лис, слышать недовольное ворчание отца, опять ты жжешь свет, жда сколько же можно, тебе говорят, пообещать себе – обязательно-обязательно – что когда я стану взрослым, то буду читать, сколько захочу, и покупать книжки, сколько захочу, и никто мне ничего не сделает, никто-никто и ничего-ничего. Забираюсь на постель, раскрываю наугад толстый том на полке возле кровати, – так и есть, «охотник пришпорил своего Арбалета и направился в чашу, подернутую первыми проблесками зимы – чтобы увидеть, как стремительно ускользает в чаще рыжий хвост…»

– …вы читали… и представляли себя охотником на лис?

– Да, я даже сделал себе некое подобие ружья и нашел конскую голову, чтобы играть в охотника… – Тайно, конечно, чтобы никто не видел…

– И каково вам сейчас быть охотником?

– Ну, знаете ли… с одной стороны я, конечно, в восхищении, что мечты сбываются, а с другой стороны… как бы это сказать…

– …еще не пробовали охотиться?

– Нет, категорически нет, об этом и речи быть не может.

– Соседи, наверное, смотрят косо?

– Да не то слово, косо… даже слишком косо…

– Не боитесь, что кто-нибудь пронюхает?

– Да похоже, что уже начинают пронюхивать… хотя мне кажется, что я не один такой, иногда мне кажется, что в Беате прослеживаются какие-то черты…

– …чьи черты?

– Ну… вы её не знаете… я даже не смогу произнести её имя…

– Её подстрелили охотники, не так ли?

– Верно…

– Тогда осмелимся предположить, что вы испытываете не только восхищение, но и…

– …вы совершенно правы… жажду мести…

– И именно поэтому вы убили Мерфи?

– Вы… вы с ума сошли… я не убивал никакого Мерфи… я…

– Его обнаружили сегодня утром мертвым у себя дома… кто как не вы мог сделать это?

– И все-таки это сделал не я.

– Мне ничего не остается кроме как арестовать вас.

– Это потому что я лис?

– Послушайте, мне нет никакого дела до того, лис вы или не лис, но я должен арестовать вас, потому что вы убили Мерфи.

– Бред… бред и ничего больше…

Смотрю на него, понимаю, что ничего не докажу, ничегошеньки-ничего, он повесит на меня смерть Мерфи, хорош следователь, ничего не скажешь, а ведь может, это его рук дело…

Задание №432. Переведите фразы из текста на язык фокс.

Фокс Фоксман считался величайшим пройдохой в Лондоне и его окрестностях, но тем не менее нынешний поступок моего друга (если я мог назвать этого хитреца своим другом) выходил за все мыслимые рамки…

…неизменно появлялся в пальто из твида, и я всякий раз думал, кто же был такой этот твид, из шкуры которого Фокс Фоксман справил себе отличное пальто…

…этот дом, как и большинство домов в Лондоне и его окрестностях когда-то состоял из огромных залов, впоследствии поделенных на уютные квартиры и комнаты. Как я понимал, у Фокса Фоксмана не было средств нормально переоборудовать помещения, и он так и остался в исполинских залах – чем очень гордился и говорил, что живет по-королевски. Я старался тактично не упоминать, что зимой в этих залах становится невыносимо холодно, и никакого очага не хватит, чтобы согреть такие хоромы…

…он уверял, что нашел этот череп, роясь у себя в саду – чему я был нисколько не удивлен, потому что помимо плутовства Фоксмана отличала небывалая страсть к рытью в саду. Он даже получал какие-то награды на соревнованиях по копанию, – впрочем, наград на состязаниях по краже кур у него было намного больше…

…одного взгляда на этот череп было достаточно, чтобы сказать себе – это подделка, мистификация, не более того.

Мы выручим за этот череп кучу денег!

Я даже не удивился, когда увидел на пороге двух констеблей, облаченных в неизменные твидовые пальто, и в который раз подумал, что за зверь такой этот твид, из которого делают пальто. Мне даже захотелось попробовать себя в охоте на твида, или устроить состязания по охоте на твида, в которых Фокс Фоксман, разумеется, возьмет главный приз.

Вы обвиняетесь в подделке черепа.

Никто и никогда не видел подобных существ, следовательно, это искусная мистификация.

Я понял, что должен всеми правдами и неправдами вызволить из заточения своего друга, чего бы мне это ни стоило. Хотя к стыду своему признаюсь, на какие-то несколько секунд я подумал о том, чтобы оставить все, как есть, в конце концов, Фокс Фоксман сам сделал все возможное, чтобы подвести себя к этому трагическому финалу.

Ну и жалкий же вид был у Фокса Фоксмана, когда я его увидел – уши, обычно торчащие торчком, повисли, как у побитой собаки, роскошный рыжий хвост висел как грязная тряпка, шерсть потеряла свой золотистый блеск.

Да будет вам известно, что подобные черепа валяются по всему Лондону и его окрестностям – детишки играют с ними, домохозяйки делают из них фонари, подсвечники и горшки для цветов, а вы говорите, что это подделка!

Наконец-то я остался с Фоксом наедине.

Фокс, дружище, как ты не понимаешь, что если ты признаешься в подделке, то отделаешься крупным штрафом, не более того, а если ты докажешь всеми правдами и неправдами, что это реальные останки, то тебе грозит немалый срок за осквернение могилы!