Мария Фомальгаут - Чаш оф чи

А это еще что такое…

Показалось…

Нет, не показалось, прислушиваюсь, приглядываюсь – так и есть, чувствую хлопанье страниц где-то бесконечно далеко, ближе, ближе, налетают клюют, больно, сильно, чер-р-рт, даже не сразу понимаю, что это книги, книги, книги, но какие-то другие книги, не похожие на те, что мне приходится пасти…

Вооружаюсь метлой, а больше нечем, разгоняю, одну, две, три, хлоп, хлоп, хлоп, ага, не нравится, спохватываюсь, а ведь можно в кои-то веки использовать лазер, зря он у меня, что ли…

– Стой! Что творишь-то?

Кто-то отталкивает меня, отчего я буквально кувыркаюсь в космосе, сбывается самый большой страх, потерять управление – нет, кто-то меня перехватывает, не сразу узнаю автора, что ему не так…

– Вы… вы что… это же книги! Книги!

– Да такие книги, что ужас-ужас…

– Ну, уж, какие есть… вы это, не вздумайте даже! Лазером он их… вон метла, вон метлой и действуйте, ишь, нашелся умник…

Не понимаю, отчего он так защищает книги, которые чуть не погубили мою стаю, впрочем, мне не положено задавать вопросы, мое дело – охранять эту странную библиотеку, чтобы не разлетелись одни, и чтобы не напали другие…

…не понимаю.

Отчаянно смотрю на книги, не понимаю, почему я не могу отличить книги, которые мирно сидят на ветках от книг, которые налетают, атакуют, больно ранят, почему, почему… Должен же я их видеть, они же разные, совершенно разные, они должны быть разными, черт их дери. Снова и снова проверяю частоту тех или иных слов, знаки препинания, длину предложений, количество деепричастных оборотов, – все не то, черт возьми, все не то… Если бы я был человеком, я бы мог что-нибудь почувствовать на уровне подсознания, но я уже миллионы лет как не человек, и никакого подсознания и чутья у меня нет…

– Ну как вы? – автор смотрит с презрением, ага, вот он уже мной и недоволен…

Признаюсь:

– Я не могу их отличить… я не вижу, где те, где эти…

Автор бормочет что-то насчет того, что я не последний книжный пастух во вселенной – даже не признаюсь, что я не только последний, но и вообще единственный в своем роде, и не только пастух, но и вообще кто бы то ни было…

Снова терпеливо перебираю частоту слов, частоту букв, что там еще бывает в книгах, средний возраст главного героя… нет, все не то…

Спохватываюсь.

Только сейчас понимаю, почему не могу их различить, ну, конечно же, все так просто, а я-то думал…

– Вы… вы сами их написали.

– Простите?

– Вы сами их написали… все эти книги…

– Еще вам что приснилось?

– Ничего не приснилось, вы сами все эти книжки написали, и за мир, и за… – не говорю проклятое слово, чтобы меня снова не атаковали, – у меня есть только одно объяснение, почему я не вижу эти книги… почему я не могу отличить их… вы сами их написали. И те, и другие.

– Ну и сами подумайте, чего ради мне было такие книги писать? – он кивает в сторону атакующих, – с ума я сошел по-вашему, или как?

Понимаю, что не нахожу ответа, что ответа нет, а значит, мне не остается ничего кроме как искать другую работу…

– Вы осторожнее с такими заявлениями, а то как бы другую работу искать не пришлось… – он будто читает мои мысли, а может, и не будто.

Хочу сказать, что и так придется, если я книги не вижу – не говорю, чувствую, что найти что-то в этой бесконечности будет нереально.

Вы ищите, ищите, я же вас не тороплю, я же понимаю, как сложно все это…

Ищу, ищу, понимаю, что меня не торопят, и в то же время понимаю, что не могут ждать вечно, и так уже прошло сорок тысяч лет. Аккуратно вытаскиваю из клетки пойманную злую книгу, тц-тц-тц-на-на-на, ай-й-й-черр-р-р-т, ты еще руку мне откуси, тварь…

Смотрю на дату написания, может, хоть это мне что-нибудь скажет, перебираю даты, даты, даты, посмотреть бы еще, что было тогда, какие времена, какие события бесконечно далекие…

Оглядываюсь, чтобы никто не видел, осторожно разматываю нить времени, бережно-бережно, чтобы не порвать, вы не думайте, я аккуратно, я её никогда не рвал, если порвет кто, вы имейте в виду, это не я. смотрю, все равно ничего не могу понять, пролистываю событие за событием, нет, все не то…

– Ну как успехи?

Автор появляется некстати, он всегда появляется некстати, как раз после очередного налета злых книг, когда мои подопечные сидят потрепанные и сиротливо поправляют вырванные страницы, я даже не успел их толком подклеить. Хочу что-то сказать в свое оправдание, он перебивает меня:

– Большое спасибо за работу…

Я уже понимаю, что это значит, что другого пастуха он, конечно, не найдет нигде и никогда, но такой пастух как я не очень-то ему и нужен. Думаю, куда податься дальше, чувствую, что не хочу никуда подаваться, я уже привык к книжным стаям, у меня есть целая вечность, чтобы перечитать их все… Как будто меня кто-то здесь оставит после такой картины – потрепанные книги, посреди которых я сам с мотком времени…

Еще раз смотрю на размотанную линию времени, начинаю понимать.

Понимать все.

– Я знаю, зачем вы это сделали.

– Что… сделал?

– Эти книги… зачем они…

– И зачем же, по-вашему?

– Поставить мир на грань войны…

– Ну, это очевидно…

– Но неочевидно, зачем именно поставить мир на грань войны…

– Чтобы…

– …чтобы ваши книги о мире стали кому-то нужны. Чтобы их раскупали как горячие пирожки, чтобы их подняли на щит… вот для чего вы сделали все это…

– Вы оши…

– …вы арестованы.

– А вы молодец… вы лучшая моя книга, честное слово, лучшая… гордость моя…

Вздрагиваю, ошарашенный внезапным открытием, чувствую, что у меня нет слов…

– Но…

– …горжусь вами, отлично… – взмахивает прутиком, – ну давайте, давайте в загон…

Понимаю, что я проиграл, окончательно и бесповоротно, понимаю, что остается только одно, неужели я это сделаю…

Распахиваю загон, смотрю, как чужие, неправильные книги устремляются к нам, стаями, стаями, я еще не знаю, на что я надеюсь, но на этот раз я не ошибаюсь – хлопающие страницами хищники набрасываются на своего создателя…

– …так вы говорите, что черное и белое – это одно и то же? – спрашивает офицер.

Я хочу ответить, что так было во все времена до поры до времени, да, господин офицер, я прекрасно помню эти времена, черные играли с белыми в самих себя, никто даже не задумывался, кто есть кто…

Я хочу сказать это – не говорю, офицер не вспомнит, даром, что это было вчера – есть у местных офицеров странное свойство, не помнить то, что было вчера…

Офицер… думаю, почему я должен называть коня – господин Офицер, и даже не коня, а конскую голову. Есть что-то такое в мифах Японии, называется Сагари, но тогда он должен жить в лесу и свисать с веток деревьев, а не допрашивать меня на плацу… Да и вообще мы не в Японии…