Любовь Гайдученко - Увидеть Париж и умереть…

Я очень поздно поняла, что человек – существо крайне непостоянное. Я-то, общаясь с кем-нибудь, вкладывала в это общение всю себя и ждала от другого того же самого. Ничуть не бывало – противоположная сторона давала мне ровно столько, сколько нужно было ей в соответствии с теми намерениями, которые она испытывала по отношению ко мне. Проще говоря, люди не относились всерьёз к моим чувствам. Да и ценят всегда только то, что достаётся с большим трудом, а не само плывёт в твои руки.

И всeго лишь однажды мне выпало много лет общаться с женщиной, которая мной прямо-таки восхищалась (что не мешало ей сурово меня отчитывать за какие-нибудь с её точки зрения проступки). Например, она считала, что я замечательно умею излагать свои мысли на бумаге. Тогда ведь ещё не был изобретён интернет, и все писали друг другу обыкновенные письма, которые шли до адресата чёрт знает сколько времени – иногда даже по полмесяца (а мы одно время жили в разных городах и часто писали друг другу).

Или, когда мы вместе посещали филармонию, она, видя, как я лихо разбираюсь в стилях исполнения, каждый раз укоряла меня за то, что я в силу своей природной лени не стала профессиональным музыкантом или, на худой конец, музыкальным критиком…

Она была гораздо старше меня, и эта дружба больше напоминала опеку неопытного младшего более опытным и умудрённым в жизни старшим. Мне, конечно, было дико приятно её восхищение – ведь она сама была далеко не ординарным человеком. Даже, наверное, уникальным по многим своим интеллектуальным и человеческим параметрам. Будучи инженером-корабелом, она блестяще разбиралась в искусстве – была большим знатоком литературы и поэзии, а уж про музыку и говорить нечего… И самое главное: она без конца кому-то помогала, существовала бездна тех, кто принимал её помощь. Иногда она даже жаловалась, что ей некогда жить для себя…

Но это был – увы! – единичный пример, когда я так много значила для человека. Это было совсем не типично для всех моих связей с людьми.

Нет, конечно, можно вспомнить ещё некоторых, кто общался со мной с завидным постоянством. Но все эти люди нуждались в помощи, они стали бы иметь дело с любым, кто её предложил бы, тут дело было вовсе не в том, что это я такая распрекрасная особа.

Но вот те, с кем мне хотелось иметь дело больше всего, ускользали от меня под предлогом крайней занятости или ещё какими-то. Думаю, что я просто была им не интересна, как не интересно мне сейчас большинство из тех, кто встречается мне на жизненном пути. А так как я человек очень неназойливый, долго я никого своей персоной не мучила и отваливала при первых признаках проявленного по отношению ко мне безразличия.

Да, мой максимализм простирался широко – я всегда требовала от людей слишком многого, того, что они заведомо дать мне не могли. Я была деспот… поэтому осталась в полном одиночестве в момент, когда больше всего нуждалась в чьей-то поддержке.

Обычно у таких людей портится характер и развиваются всякие странности. Например, они начинают разговаривать сами с собой. Но я, вроде бы, держала свою необузданную в прошлом натуру под строгим контролем разума. Мне нельзя было давать себе поблажек и утрачивать контроль над собой, это было чревато потерей «лица» – в таких вещах я была солидарна с японцами, которые считают это самой страшной потерей из всех, то есть, не важно, что ты потерял богатство или престиж, главное при этом остаться самим собой и сохранить достоинство…

Интернет изобрели очень вовремя для меня. Я совершенно не ощущала свою отверженность и обособленность от всех людей и от мира вообще. Наоборот, я, что называется, «держала руку на пульсе». И, поскольку делать мне было абсолютно нечего (судьба занесла меня в тихий и безлюдный зимой южный посёлок, да и летом отдыхающих здесь было не так уж много, а устроиться на какую-либо работу здесь было делом абсолютно невозможным – рабочих мест не хватало даже для «своих»), я начала развлекать себя на полную катушку, что заключалось в том, что я решила высказать миру всё, что я о нём думаю.

Но нельзя без конца заниматься тем, что каждый день кидаешь увесистую пачку дрожжей в отхожее место. В итоге выплёскивающаяся оттуда вонь задушит вас своими невыносимыми миазмами, и вы раскаетесь, что увлекли себя на скользкую дорожку «правдоискателя»… Нет, славы вы не заслужите точно. Наоборот, на вас выльют столько помоев, сколько вы их не получили за всю свою жизнь в реале.

Но мне, кажется, всё было нипочём, я жаждала обличать это гнусное человечество, не понимая абсолютной бесполезности и бессмысленности этого занятия. Меня костерыжили все придурки, которые только водились в виртуальном пространстве. Спасибо, что через всемирную паутину нельзя реально набить морду, а то я давно бы лишилась обоих глаз!.. Ну уж шаловливые ручонки мне выломали бы со стопроцентной вероятностью!

Эх, ни за что бы не поверила раньше, что обличать пороки так приятно!!! Вот, оказывается, почему таким селевым потоком льётся отовсюду компромат! Люди получают извращённое удовольствие от всех этих океанов негатива, в которых купаются, как в жару на популярном курорте – миллионными массами! Тем более, что в последние годы игра идёт без каких-либо правил – можно всё!

Ну и жизнь настала, уж если даже смирный обыватель кипит праведным гневом, как забытый на газу чайник со свистком! Только толку от этого – полный ноль… Забывается всё через полчаса.

Вот и я, получив очередную порцию помоев, ничуть не огорчалась. Подумаешь!.. Что мне осталось потерять в этой жизни – только её самоё. Но это никак не может произойти от того, что какой-то назойливый попугай (самый глупый и навязчивый имел прелестный ни на какую оригинальность не претендующий ник Иван просто Иван) обзовёт тебя бездарью. А уж цену себе я знала – с тех пор как не прогнулась под ударами судьбы, лишившей меня всего на свете.

Ага, оказывается, и в моём безнадёжном положении есть свои маленькие радости!.. Кто бы мог подумать! Приятно поставить на место виртуального хама. Хотя, откровенно говоря, я бы предпочла не иметь с ними дела вовсе…

Да, жизнь всё больше и больше становится похожа на отстойник. Наверное, что-то подобное чувствовали аристократы в 17-ом году, когда вся эта дрянь и пена повылезала из всех щелей на поверхность и начала резать, грабить и измываться над беззащитными людьми. И это было отнюдь не виртуально. Многие тогда сумели уехать, но менталитет русского человека на чужбине вряд ли можно сохранить – для того, чтобы выжить, нужно прежде всего ассимилироваться, а это значит – забыть всё прежнее и стать в корне другим. Я бы этого не смогла никогда, вот поэтому я и не воспользовалась множеством возможностей, открывшимися передо мной совершенно случайно, без малейших усилий с моей стороны. Мне там было гораздо хуже, чем здесь. Там всё было чужое и чуждое. И привыкнуть я бы не смогла никогда…