Александр Вендеров - Любовный квадрат. Драма из жизни зумеров

***

Вот с таким-то багажом подошёл Алёша Рысин к пандемии ковида. Когда к концу марта 2020 года стали ходить упорные слухи, что Москву закроют на карантин, он делал художественную часть одного издательского проекта. Заказчик в двадцатых числах марта этот проект закрыл, а всех причастных отправил по домам без заработка – хорошо ещё, что заплатили хотя бы за уже выполненный труд. Так Алёша в очередной раз остался без работы. Двадцать девятого марта он уехал с мамой на дачу. Нанимали для переезда «Газель», а сам Алёша ни разу не сидел за рулём ни одного транспортного средства кроме велосипеда. На следующий день и в Москве, и в области ввели режим изоляции.

Сельская жизнь пошла своим чередом, надо было засаживать огород – вроде бы, почти всё как обычно. Однако Алёша был тревожным человеком, и запрет выходить со своего дачного участка сильно действовал ему на нервы. Он боялся не вируса, а штрафа. Всякий раз, когда художник выходил гулять по Миронцево, его преследовало непреодолимое чувство страха. Вот сейчас подъедет полицейский «бобик», заберут, оформят, и богатое воображение художника подсказывало ему всё новые и новые неприятности из тех, которые теоретически могут с ним случиться. В других деревнях, в том числе в Гриньково и в Пневичах, несколько человек полиция на самом деле оштрафовала за прогулки, что не добавляло Алёше душевного спокойствия. В то же время, сидеть на своих двадцати сотках было невыносимо. Другие вон гуляют, и им нормально, и Алёша скрывал своё душевное состояние от окружающих, чтобы над ним не смеялись. Уже пять лет он в Миронцево общался в основном с ребятами значительно моложе него. Алёша хорошо понимал, что если рассмотреть его с точки зрения иерархии, принятой в этологии, то он самая настоящая омега и будет ею до конца жизни. А с молодёжью он чувствовал себя если не альфой, то хотя бы бетой, и жить становилось как-то веселее.

И за те же пять лет, с 2015 года по 2020-й, Алёша создал целую серию картин и рисунков, посвящённых деревне Миронцево и её окрестностям – хоть картинную галерею открывай. Выставляться он, впрочем, нигде не планировал, будучи весьма невысокого мнения о своих способностях художника. Картины деревни Миронцево Алёша рассматривал исключительно как хобби. Да и не смог бы такой человек, как Алёша Рысин, организовать выставку или с кем-то договориться об этом нелёгком деле.

И в ту самую карантинную весну Алёша каждый вечер встречался у костра с приятелями. Раз в неделю покупал в сельмаге неизменную бутылку водки и тут уж давал концерт в своём репертуаре перед узким крутом зрителей. Он любил по пьянке перевоплотиться в какого-нибудь персонажа и мог в таком состоянии изобразить кого угодно. В один холодный апрельский вечер Алёша на заброшенной ферме в компании Паши Мамонтова и Юры Варламова изображал придуманного им самим дона Педро Родригеса из города Ушуая, что в аргентинской части острова Огненная Земля, который игнорирует этот самый карантин по коронавирусу.

– Прихожу я, значится, в лавку к донне Сильвии, – рассказывал захмелевший художник, изображая испанский акцент, – и говорю: «Донна Сильвия, дайте-ка мне бутылочку рома, будьте так добры».

– Приходит Алёша Рысин в магазин к Дусе и говорит: «Дусь, дай мне бутылку палёнки», – переводил выступление Паша Мамонтов.

– А она и говорит: «Дон Педро, а чего же вы шляетесь по городу? Вирус сейчас, не велят из дома выходить без крайней необходимости».

– Короче, Дуся ему говорит: «Алёша, хули ты по Миронцево шатаешься? Загребут»! – Паша продолжал интерпретировать диалог между доном Педро и продавщицей.

– А мне строго похуй, донна Сильвия. Ебал я их всех в рот с этой новомодной китайской заразой, – и тут Алёша произносил поговорку собственного сочинения, которая свидетельствовала о том, что художник пьян. – Брлум жыбыжы ур бурузду хамяк, жимолость бымбымбымбымбым уруру никарагала!

И так далее в том же духе. Вот в эти минуты и часы Алёша жил, а не существовал, наслаждался своим бытием, а не боролся с глубокой депрессией, в которой находился уже лет двадцать. Видно, потому и стал алкоголиком. Ночью друзья приводили Алёшу, догнавшегося ещё и пивом, домой. Валентина Ивановна всегда знала, в каком состоянии сын вернулся с прогулки, но наутро даже виду не показывала. И самой не надо расстраиваться, да и Алёша будет переживать, если узнает, что огорчил маму.

***

Если бы Катя Полещук после отъезда из деревни шестого мая не писала Алёше во ВКонтакте, его влюблённость, скорее всего, перешла бы из реальной плоскости в мир грёз, в котором он, в общем-то, большую часть времени, когда не надо было зарабатывать деньги, и пребывал. Но случилось не так, и Катя, которую Алёша искренне заинтересовал как собеседник, сама того пока не зная, только разжигала его безнадёжное чувство. В разговорах с мамой он то и дело упоминал Катю, и Валентина Ивановна поняла, что назревает такая же история, как с Мариной и с Таней. Ну не может Катя, даже если она когда-нибудь по той или иной причине расстанется с Юрой, выбрать такого неприспособленного к жизни человека, как Алёша! Мама, однако, мудрая женщина. Она решила не обижать сына, высказав прямо свои сомнения. Лучше направить его самого к выводу, что Катя ему не пара. Хотя бы по причине большой разницы в возрасте.

– Сынок, ты ведь для неё старик, – говорила мама Алёше, когда догадалась о мыслях и чувствах сына. – Ты на пятнадцать лет старше Кати!

– Конечно, мама, я ей не нужен. А всё равно девушка понравилась. Я понимаю, что, собственно, я не нужен никому кроме тебя и останусь на всю жизнь холостым.

– Ну и хорошо! Будем жить вместе: я для тебя, а ты для меня. Ты мне всегда и во всём помогаешь, я тебе тоже. Мы друг друга всегда поймём. А твоей свинке Кате лучше пожелай счастливой семейной жизни.

Да, Алёша уже и Катю называл свинкой – за глаза, конечно, только в разговорах с мамой, что означало у него влюблённость. Мама, между прочим, часто предупреждала сына, чтобы он этого слова в общении с девушками не произносил:

– Не поймут тебя, сынок. Для всех свинка – это грязное животное, и любая девушка на такое обидится, хотя ты ничего плохого и не имеешь в виду. К тому же, Катя толстенькая и наверняка переживает из-за своей внешности. Она и правда на свинку похожа. Но это сравнение ей не понравится.

– Дай хоть тебя поцелую в пятачок, свинка ты моя ненаглядная, – отвечал Алёша и нежно целовал маму в нос. Она относилась с полным пониманием к этой причуде сына, который в эмоциональном смысле давно уже заменил ей мужа. Обоих такое положение дел вполне устраивало.

Десятого июня Юра, Катя и Алёша доехали на «двенашке» до Пневичей, пересели на автобус до Глебово, а там – на электричку до Москвы. Стоял жаркий летний день, и так радостно было у Алёши на душе: за два с половиной месяца ему порядком надоело Миронцево, и теперь он наконец едет домой. Больше не нужны пропуска. Свобода! Акимовск немного ближе столицы, если ехать из Глебово, и Кате с Юрой там выходить, но и до этого города больше двух часов пути – вволю можно насмотреться на девушку. В электричке Катя беседовала в основном с Алёшей. Он рассказывал об истории тех мест, где они проезжали, и о разных техниках живописи, сильно приукрашивая свои успехи в искусстве. Юра смотрел на старшего товарища недружелюбно. За Вышгородом Катя легла на сиденье, положив голову на колени Юры, и уснула. Алёша был не в силах надолго оторвать от неё влюблённый взгляд, и это тоже Юре не нравилось. Между мужчинами состоялся такой немой диалог.