Евгений Плотников - Урбанизация

Капли прописал окулист из детской поликлиники. У Герки были проблемы со зрением, и доктор рекомендовал летом в течение месяца при помощи лекарственного средства расширять Герке зрачки, а чтобы солнце не беспокоило, нашел выход в виде ношения на улице очков с темными стеклами, но без диоптрий.

Павлик решил, что для почвы глазные капли хорошо будут, какая-то связующая нить должна образоваться, структура какая-то минерализованная. Павлик даже предусмотрительно червей накопал, вывалил в таз. И чего им не хватало? Черви по непонятной причине жить в новой для них среде обитания отказывались – вылезали, как ни старался Павлик вернуть их обратно.

Завершить эксперимент не получилось. Зимой следить за первоосновой формируемого чернозема было, по меньшей мере, бессмысленно, так как таз находился под слоем снега, а весной бабка совком перекопала содержимое круглого эмалированного изделия желтого цвета и посадила туда лук. Когда же Павлик заметил этот беспрецедентный акт вандализма, разозлился, накричал.

– Хм, все равно там плохо растет, – равнодушно оправдывалась бабушка Павлика, – перья у лука маленькие и желтеют.

– Да и пускай не растет! Мне и не надо, чтоб росло! Я хотел посмотреть, как земля делается! – Павлик расплакался и убежал во двор.

А та история с Вадиком Костоправкиным? Это было уже в зрелые годы. Паша просто хотел рассказать, как ему, Паше, удаляли гланды. Ничего особенного, казалось бы. Однако Вадик слушать никак не желал, отворачивался, побледнел весь. Так ведь нет, Паша завелся, решил непременно показать Вадику то место, где гланды были.

– Да посмотри. Да подожди ты, я быстро. Только самый конец доскажу и все. Самую суть только скажу и все.

– Отстань! Не надо мне никакой сути! – Костоправкин вскочил, побежал от Паши, остановился в пяти шагах, оперся правой рукой о стену, левой потирал область сердца.

Кроме рыжих волос во внешности Павла Хорошева, молодого сотрудника одного из пермских НИИ, расположенного на улице Куйбышева, – ну или на Революции, это смотря по какой улице идти, – имелась еще одна отличительная черта – постоянно отсутствующий верхний зуб с левой стороны. Паша пробовал ставить мостовидный протез, но стоматологическое изделие надолго в полости рта у Паши отчего-то не задерживалось, и коллеги по работе вскоре замечали отсутствие ортопедической конструкции.

Незадолго до окончания рабочего дня Паша все же изменил свой взгляд относительно Геркиного приглашения. В конце концов, посмотреть фильм можно и у них, а булочки купить по дороге. Ничего, в общем-то, страшного. Посмотреть фильм, а затем пообщаться с родственниками. И все будет замечательно: и заключительную серию посмотреть, и в гости сходить. А потом домой уехать. Ну да, все срастается. Ровно в шесть пятнадцать Паша выскочил из кабинета и понесся к выходу, пугая служащих.

По пути до Геркиного дома Паша зашел в кулинарию, купил булочки – не изменять же традиции. Булочки продавщица поместила в свернутый из плотной бежевой бумаги пакет конусообразной формы, называемый кульком 2 2 Кулёк – бумажный пакет, сверток. От слова «куль»: большой рогожный мешок; также старая русская торговая мера сыпучих тел. ; бумага для изготовления таких пакетов стопкой лежала на прилавке, заранее нарезанная на ровные квадраты. Продавщица, сверкая золотыми зубами, довольно лихо сворачивала пакеты-кульки: брала одной рукой за угол бумаги, другой – оборачивала круговым движением, аккуратно загибала кончик.

В свернутый пакет помещались пышки, баранки, пряники; после этого наполненный пакет взвешивался, оплачивался и уносился покупателем домой на радость домочадцам. Глядя на то, как продавцы крутят бумажные пакеты, Паша каждый раз поражался отработанным до автоматизма действиям женщин в белых халатах и белых накрахмаленных шапочках. У Паши, например, сворачивать пакеты не получалось еще с детства, как он ни старался. Маленький Паша был так впечатлен, что после посещения магазина, придя домой, брал газеты и, подражая продавщице, пытался сворачивать пакеты. Они, конечно, получались, но какие-то кривые и косые.

Войдя в квартиру брата, Паша сразу заявил:

– Сегодня четвертая серия. Я посмотрю?

– Да ради бога. Смотри, пожалуйста, – Герка включил телевизор и вышел.

Паша сходил на кухню за тарелкой, выложил в нее булочки и расположился в кресле. Вот только кресло у них было не такое комфортное. Паша всегда относился к просмотру очень внимательно: смотрел с самого начала, то есть совсем с самого, чтобы предыдущая программа заканчивалась, экран темнел на секунду-две, затем начинался фильм или какая-нибудь другая передача, которую Паша настроился посмотреть. Читал титры, ощущая поток теплой волны, медленно растекавшийся по телу, предвкушал.

Как-то Паша пересказал маме сюжет фильма «Тридцать три», мама почему-то его не видела, решила посмотреть – уж очень захватывающе было изложено содержание фильма, что называется, с творческим подходом. Паша перед началом повторного показа заранее включил телевизор, пододвинул поближе кресло, но мама задержалась на кухне, подошла позже, она и опоздала-то всего на несколько минут. Паша настолько обиделся, что не просто выразил свое негодование устно, а вообще выключил телевизор, так и не позволив маме сравнить вербальную версию фильма с визуальной.

На экране, на сине-сером фоне, появились буквы. Киностудия имени Александра Довженко. По заказу Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию. Творческое объединение «Луч». Пошел краткий обзор предыдущих серий. Название фильма. Далее – авторы сценария, режиссер-постановщик, оператор-постановщик, художник, звукооператор, монтажеры. Затем – административная группа, композитор, дирижер. После перечисления имен и фамилий большинства людей, причастных к созданию фильма, появились кадры с надписью «Директор картины». Наконец-то! Обычно фильмы начинались после указания директора картины. Правда, в данном случае, как свидетельствовали титры, директор картины был только в первой серии, в последующих трех у картины было два директора.

Все, фильм начался. «Здрасьте!» – входя в помещение, поприветствовал присутствующих Захар Борисыч в исполнении артиста Эрнста Романова. «Здрасьте! Проходите, Захар Борисыч», – ответил генерал-майор КГБ, которого играл Александр Лазарев. То, что он генерал-майор, было известно из прошлой серии, здесь генерал-майор КГБ Трегубов был в гражданском костюме.

Неожиданно экран телевизора погас. Паша немного подождал – надеялся, вдруг это у них там что-то случилось, на телевидении, или пробки в доме выбило. Сейчас заработает. Нет, вокруг все было исправно, только телевизор один не подавал никаких признаков активности. Паша позвал брата. Герка деловито перегнулся за телевизор, что-то на задней крышке пощелкал, отошел, посмотрел на темный экран: