Евгений Плотников - Урбанизация

Дизайнер обложки Евгений Плотников

Иллюстратор Евгений Плотников

© Евгений Плотников, 2022

© Евгений Плотников, дизайн обложки, 2022

© Евгений Плотников, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-5251-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ты думаешь, что все просто так идет, да? – допытывался у Лукича рыжеволосый мужчина лет тридцати с отсутствующим верхним зубом слева. – Ты думаешь, что если вот стол, – мужчина провел ладонью по поверхности стола, – состоит из молекул, а молекулы из атомов, а те из нейтронов, протонов, а те из еще чего-нибудь, и так до бесконечности. И туда, – мужчина махнул рукой в небо, – тоже до бесконечности. Земля входит в Солнечную систему, дальше есть еще системы и галактики, и еще, и еще, и конца нигде нет. И ты думаешь, что все вот так, да?

– Ну-у-у… – неопределенно протянул Лукич, сделав умное лицо.

– А если эта теория не верна? – рыжеволосый отхлебнул из кружки пиво. – А что если где-нибудь есть жизнь? И там мужик решил узнать, что с ихней жизнью будет потом. К чему они придут? И вот этот мужик создал наш мир в стакане.

Лукич вытаращил глаза и посмотрел в свою кружку с пивом.

– Он там, в стакане, сделал такую среду, создал нашу Солнечную систему и этот стакан герметично закупорил. И на нас в микроскоп смотрит, – мужчина ткнул пальцем в небо слева и чуть сзади от себя.

Лукич посмотрел в указанном направлении.

– Может быть, он и сейчас на нас смотрит. Мы с тобой сидим, а он на нас смотрит.

Лукич пригладил волосы и поправил одежду.

– Жизнь-то у нас быстрее идет, чем у них там. У нас, может, век, а у них – неделя. И вдруг ему надоест на нас смотреть. Вдруг он не захочет больше видеть, куда мы тут катимся. Планету засрали. Оружия всякого наделали, атомного. Радиация кругом, – рыжий плюнул на пол. – И вот как ему это все надоест. И он возьмет этот стакан с нами и как бросит в окно. И все к чертовой бабушке!

Лукич раскрыл рот. Рыжий спокойно потягивал пиво.

– А как же… У меня ж зять только дачу построил. Мы саженцы заготовили, рассаду…

– Все, все к черту! – махнул рукой мужчина.

Лукич вылетел из расположенного на улице Мира кафе «Жигули», в котором продавали фирменное Жигулевское пиво с шарабанками 1 1 Шарабанка – копченые свиные ребрышки. , креветками, а иногда даже и с вареными раками; креветки Лукич не любил, чаще всего заказывал шарабанки – они были в наличии практически всегда. Лукич побежал домой, как будто стремился донести налитую в сито воду, пытаясь к тому же ничего не расплескать, ворвался в кухню и закричал жене:

– Сидишь тут, итить твою мать, не знаешь, а мир-то в стакане оказался!

Жена спокойно повернулась и строго посмотрела на возбужденного Лукича:

– У вас он давно там оказался. Залил шары-то.

– Да мужик нас в стакане создал, – хотел объяснить Лукич.

– Ты-то точно после стакана создан.

Лукич расстроился:

– Да он на нас в микроскоп смотрит, чтоб узнать, чем все кончится. Вот ему надоест, и он нас как кинет в окно. И все к черту – и дача и саженцы…

– Я те кину, я те кину! – замахнулась на Лукича жена.

– Да, т… Дура!

«Ничего не понимает, – думал Лукич. – Одно только и знает – встанет у плиты и скребет, и скребет».

Весь вечер Лукич не находил себе места. Он долго не мог уснуть, ворочался, лежа на диване. Было уже поздно, когда Лукич наконец задремал. Ему снилось, что его закупорили в стакан и он метался там, корчась от ужаса, и никак не мог выбраться.

Чьи-то большие глаза смотрели на него с упреком. Потом вдруг чья-то рука обхватила стакан и швырнула его вместе с Лукичом в окно. В животе у Лукича от полета екнуло, он скатился с дивана, ударился об пол, вскочил и забегал по комнате.

– Что?! Все, да?! Все, хана?! – еще толком не отойдя ото сна и потому покачиваясь, Лукич пытался понять: летит он или твердо упирается ногами в пол.

– Диван опрокинулся. Я на край встала, хотела в форточку посмотреть, – растеряно сказала жена.

– Зачем?! Зачем ты полезла в форточку?!

– Да на улице заорал кто-то, я и хотела посмотреть.

– …!!! – Лукич так и не смог ничего сказать и ушел на кухню.

«Да-а-а. Вот ведь оно как обернулось-то, – думал Лукич, насильно засовывая в рот таракану хлебную крошку. – Живешь вот так вот и не знаешь, что ты всего лишь букашка подопытная». Лукич посмотрел в окно и почувствовал на себе чей-то неведомый взгляд. По спине пробежал холодок. Лукич отпустил таракана, вышел на балкон и долго смотрел на ночное небо. Он представлял, что там, за перегородкой, у людей, может быть, тоже есть дачи, а если у них сейчас осень, то они, наверное, уже урожай собирают.

«Что-что, а это как раз и есть то, что и должно быть. А то, что не должно быть, то его и нет вовсе. А чтобы в этом убедиться, нужно просто знать: есть это или его нет. А как в этом убедиться? Да очень просто. Взять и убедиться. И все». Паша повернулся на другой бок, прошептал: «Что за хрень», немного поерзал и продолжил сон. «В стакане. В стакане. В большом стакане. В очень большом стакане».

Каждый раз, когда по утрам раздавалось ненавистное треньканье механического будильника марки «Витязь», Паша вздрагивал, даже в том случае, если просыпался заранее. «Какой мерзкий звук», – подумал Паша, глядя на настольные часы в круглом металлическом сиреневом корпусе с римскими цифрами на циферблате цвета слоновой кости. Сверху будильника, окруженная белой пластмассовой накладкой, располагалась коричневая кнопочка для остановки звонка; снизу наличествовала идентичная накладке по цветовой палитре и материалу подставка; на задней никелированной крышке находились два таких же никелированных заводных ключа: один для часового механизма, другой – для завода пружины звукового сопровождения.

Первым желанием, постоянно возникающим по утрам, было раздолбать подающее звуковой сигнал устройство, но позже такое желание пропадало. Паша потер левой ладонью лицо: «Галиматья еще всякая снится. Стаканы какие-то. Что к чему?» Паша встал с кровати и отправился в ванную комнату, бурча нараспев слова, вертевшиеся в его голове во время сна: «Стаканы, стаканы».

Завтрак состоял из целого, отрезанного через всю буханку ломтя белого хлеба со сливочным маслом, а также намазанной поверх масла икры минтаевой пробойной. Сливочное масло Паша любил, поэтому первая отрезанная долька всегда отправлялся сразу в рот, миную посредническую цепочку в виде хлеба и икры. Сахар в чай Паша не клал – пил вприкуску, доставая прямоугольные кусочки из белой коробки с надписью «Сахар рафинад».

Пока челюсти тщательно пережевывали утреннюю трапезу, Паша без всякой цели смотрел на лежавший перед ним брусок сливочного масла, завернутый в пищевую пергаментную бумагу, Паша называл такую калькой; на бумаге виднелись написанные простым карандашом цифры, обозначающие вес масла, после цифр красовался знак, похожий на латинскую букву «z». Взгляд постепенно становился более осмысленным, Паша изучал оставленную рукой продавщицы запись, словно проводил почерковедческую экспертизу, уделяя особое внимание плавным обводам цифры «2».