Евгений Плотников - Урбанизация

– А все. Сломался.

И сказал-то как-то буднично. Как будто ничего не случилось. Как будто это в порядке вещей. Вроде как быть сломанным – это естественное состояние телевизора. Да что ты за мужик! Какой ты на фиг хозяин, если у тебя телевизор ни хрена не работает.

Само собой разумеется, Паша расстроился. Причем, до боли где-то в районе солнечного сплетения. Представьте, вы строите карточный домик, тратите на вышеозначенную процедуру уйму времени, и когда после нескольких неудачных попыток наконец-то ваше произведение монументального искусства готово, приходит некто и в наглую так выдергивает снизу карту, на которой, собственно, весь ваш карточный дворец держался. Каково будет ваше состояние?

Паша проанализировал сложившееся положение. В сущности, вариантов было всего два: либо остаться в гостях и не смотреть заключительную серию, а впоследствии изводить себя; либо попробовать досмотреть хотя бы окончание серии у себя дома. Паша вспомнил об одной своей приятельнице, так вот ее папа читал книги особым способом – только начало и конец. То есть с чего история началась и чем закончилась. А середина, все эти страсти, любови, переживания, драки, погони папу мало интересовали. Скорее, они его вообще не интересовали, а ведь в конечном счете это как раз и есть то, из чего эта самая жизнь-то и состоит.

Однако, смотря с какой стороны посмотреть. Есть в жизни моменты, скажем, не очень приятные. А вот было бы так: взял и пропустил негативную ситуацию. Возьмем, например, такие неприятные моменты из жизни, которые, может быть, и стоило бы пропустить: прививки или лечение зубов. Подразумеваться, когда не ты делаешь кому-то, а тебе делают. Что хорошего, когда тебе суют под нос нашатырь, а после выводят из кабинета с бледным лицом, а ты идешь «на ватных ногах», не чувствуя под собой твердь земную? А ругань начальника? Взял бы и пропустил, а он пусть себе орет, раз ему это нравится.

Можно, конечно, проявить снисхождение и начальнику позволить пропустить какие-то моменты из его жизни. Что касается Пашиного непосредственного руководителя, Сергея Никитича Басуматорова, то ему лучше было бы пропускать общение с женой. По словам сослуживцев, жена у Сергея Никитича была бешеная, поэтому дома Басуматоров чувствовал себя, как в чужом муравейнике, и большую часть времени пропадал на работе. Дома жена выносила мозг Сергею Никитичу, а он на работе – всем остальным. Паше доставалось больше всех. Особенно после того, как Паша во время очередного разноса со стороны Басуматорова совсем не к месту задал своему руководителю вопрос: «А вы жену поменять не пробовали?» Кто его только за язык-то тянул. Стоял бы себе молча, смотрел не него, как на муху. Так ведь нет, надо же было обязательно влезть, нагадить начальству куда-то далеко в глубину его души, в самое ее больное место. К тому же Паша жену Сергея Никитича не знал, а судил по их взаимоотношениям со слов своих коллег.

На принятие решения ушло не более трех минут. В течение этого времени Паша прошелся по комнате, где находился этот некстати сломанный телевизор, обошел остальную часть квартиры, заглянул в кухонное окно. После таких простых на первый взгляд действий решение было принято – стоит попробовать.

Герка хмыкнул, пожал плечами и вышел из комнаты, так ничего и не сказав. Пробурчал только что-то несвязное. Он никогда не понимал Пашиных страстей. Сидеть, ковырять скобяными изделиями разделочные доски, вот это, с точки зрения Герки, стоящее занятие. Герка всегда увлекался какими-нибудь подобными вещами: что-то мастерил, сплавлялся по рекам на байдарке, ходил в горах на лыжах – один раз даже на Саяны ездил с такими же ненормальными, чтоб там походить на лыжах. Сейчас Герка увлекся изготовлением поделок из дерева – выпиливал разделочные доски и вырезал на лицевой стороне рисунок. Он и Пашу хотел подсадить на это занятие. Безумец! Не дано ему понять рвущуюся на просторы Пашину душу. Рисунков разных у Герки имелось огромное количество, толи сам их придумал, толи нашел где-то. А тут какой-то фильм. Конечно, ему не понятно. Так и Луиза туда же:

– Все равно ведь повторять будут. Потом посмотришь.

– Когда его будут повторять? То, что его будут повторять, это еще бабушкой на воде вилами писано. Его, может, через несколько лет будут повторять. Я что, буду сидеть и ждать, пока его вздумают повторить?

Не Луиза, а сто рублей убытку. Что самое интересное, жену-то себе нашел с таким именем, будто бы специально подбирал – Герман и Луиза. С нормальными именами, что ли, девчонок нет. Хотя с другой стороны, конечно, хорошо, что Луиза, а не, скажем, Даздраперма, то есть сокращенно от лозунга «Да здравствует первое мая!». Это ж уму непостижимо сказать где-нибудь такое: у моего брата жена – Даздраперма.

Еще минута ушла на сборы, прощание и бег вниз по лестнице. А Герка так и не вышел попрощаться. Кстати, лестничная клетка в доме, где жил Герка с Луизой, была достаточно просторная в отличие от типовых пятиэтажек поздней застройки.

Очутившись снаружи, Паша помчался по улице Ленина, налетая на прохожих. Первой жертвой Пашиной невнимательности судьба назначила какую-то женщину с пакетом апельсин, не сумевшую удержаться на ногах. Так она сама виновата, зачем носить обувь на таких высоких каблуках? Придумают черт знает что. Женщина, по всей видимости, в цирке не работала – и сама на ногах не удержалась, и пакет из рук выронила; оранжевые плоды цитрусового дерева безучастными не остались, в пакете задерживаться не захотели и покатились в разные стороны. «Твари уродские! Тут же еще под руку, – негодовал Паша, – обязательно ведь надо выкатиться. Вас положили в кулёк – будьте там. Принесут домой – выложат. Морды собачьи тупорылые». Извинившись, Паша помог только подняться пострадавшей, апельсины собирать не стал, потому что торопился. И напрасно, что не стал.

Впереди по ходу движения стоял крупногабаритный мужчина, что называется крупногабаритный во всех смыслах этого слова, то есть ростом выше среднего, с пышными формами и, судя по всему, находящийся в тяжелой весовой категории. Ученики из класса с буквой «Г», среди которых оказался Паша, когда первый раз пришел в первый класс, человека подобного телосложения, скорее всего, прозвали бы Малышом. Мужчину заинтересовало Пашино поведение, оно ему явно не нравилось, но мужчина держал эмоции при себе. Как позже выяснилось, до поры до времени.

Если таких большегрузных людей не было бы в принципе, то их стоило бы выдумать только лишь для того, чтобы одному из них именно в данное и, что характерно, в строго определенное время Паша наступил на ногу. Это как раз тот случай, когда размер ноги имеет значение; размер ноги у стоящего тяжеловеса значение имел, и немаленькое. Здоровяк позволил, наконец-то, своим эмоциям извергнуться наружу и отреагировал на свободу передвижения Паши такими ругательствами, что ребенок в коляске у молодой мамы выплюнул соску и заверещал на всю улицу, явно осознав всю прелесть звучания русского языка.