Артём Бенцлер - Исход. Полуроман

«Здравствуй, Артур!» – отозвались эхом стены.

Я онемел. Оцепеневшая кисть мгновенно разжалась, выпустив зубную щётку. Прорезиненными полосатыми боками она стремительно скатилась по белоснежным склонам раковины, утонув в рыхлой массе белёсых плевков с нитями крови. Я испуганно огляделся, рыская взглядом по пустоте. В квартире нет никого. Что бы это могло быть? Я слышу голоса? Это чья-то несмешная шутка?

«Я здесь» , – уже настойчивей повторил голос. – «Я ЗДЕСЬ».

Голос звучал совсем рядом. Откуда-то снизу. Не может быть. С ужасом поднёс я к глазам свою безвольную ладонь, сотрясаемую волнами паники и бесконтрольно прыгающую в пляске неустойчивого кинетического тремора. Струйки страха болезненно плавили нервные окончания. Зрачки распухли до размеров чёрных дыр и дрожали, выискивая источник звука, безуспешно пытаясь вглядеться в пространство перед собой, в размякшую слюду неизвестности.

«Посмотри же на меня, Артур. Смелей. Я здесь!» , – раздалось совсем близко.

«Артур, пришло время выйти из тени».

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не дёрнуться и не убежать прочь, словно испуганная побитая псина, удирающая, куда – не важно, лишь бы подальше от своего мучителя. Крепко зажмурившись до радужных разводов под веками, я застонал и вдруг резко раскрыл глаза.

«Просто поверь» , – сказал мне мой большой палец на левой руке.

…………………………………………………………………………

Никаких заурядных раздвоений личности и прочих обессивно-компульсивных расстройств. Тусклая обыденность, с которой мне пришлось смириться. Есть я и есть мой большой палец на левой руке. С шершавой овальной подушечкой, со скрюченными вангоговскими лабиринтами узоров на ней, с плоским бледным ногтем. И его зовут Хасан. Палец, не ноготь. Хасан на арабском значит «красивый», «мужественный», «хороший» и, кажется, я повторяюсь. Между нами нет ничего общего и в то же время мы единое целое. Есть вопросы, но нет никаких ответов. Да и кому они нужны, эти ответы? Разве не вся наша жизнь – это один большой вопрос без ответа? Некоторые его слышат. Не все, нет, и не всегда. Многие возьмутся утверждать, что на самом деле никого нет, потому как они ставят знак равенства между невидимым и воображаемым. Всё, что за пределами их понимания, автоматически не имеет права существовать. Так что, если ваш большой палец до сих пор ещё не заговорил с вами, это вовсе не значит, что он не умеет разговаривать. Если честно, это вообще ничего не значит.

– Во имя лайков, репостов и фотографий с нами!

– Во имя лайков, репостов и фотографий с нами! – послушно повторяет за мной моя паства, нараспев, с восторгом, старательно проговаривая слова молитвы, смиренно сложив на груди руки с зажатыми в них смартфонами в восторженно-экзальтированном жесте примерного христианина со страниц детской Библии в картинках.

– Во имя #santacat, #booksantagram и #shopaholic. Аминь.

– Аминь! Аминь!

– Во имя #selfie, #likeforlike и #followme. Аминь.

– Аминь! Аминь! Аминь!

Аплодисменты. Верующие прерывают свои прямые трансляции с храма и убирают гаджеты в карманы и сумки. Служба окончена. Все неторопливо расходятся. «Спасибо, падре, за прекрасную проповедь! Можно я Вас отмечу в stories?» Я остаюсь один среди еды и котиков, запечатлённых на снимках повышенной чёткости. Час благодеяний. Так положено по должностной инструкции. Время молитв, размышлений, усиленного нравственного роста и посильной помощи ближнему своему в режиме онлайн. Целый час рабочего времени я должен молиться, листать ленту в Santagram, освящать профили и давать благословление последователям нашей Церкви.

Я лениво просматриваю странички ударившихся нынче в религию силиконовых мамочек со ртами, заполненными идеально ровными зубами и ботоксом, престарелых религиозных фанатиков, чтящих Библию, но только на мессе, а за воротами церкви напрочь её забывающих, женственных метросексуальных парней с конвейером скучных до векослипания снимков, снятых на последнюю модель iPhone. Та ещё великая маркетинговая мистификация тысячелетия, кстати. Новый Золотой телец, когда-то явивший миру надкусанное яблоко и iTunes. Просматриваю и многих-многих других. Только причём здесь, спрашивается, Бог? Вяло, попрошу заметить, только лишь по служебной обязанности, лайкаю снимки своей разномастной паствы. Удивительно, но в наше время весь Santagram заполнен профилями напыщенных петухов и гусынь, возомнивших себя творческими, эрудированными и сверхэлитарными, с цитатами из книг, которых они никогда не читали. Бедный-бедный Ремарк. Возвеличивают таким образом собственную значимость, босые душой и фальшивые телом. Я даже представить себе не могу, что когда-то было иначе, но если верить историческим источникам, так было не всегда… А эти однотипные снимки с демонстрацией своих мышц и торсов, похожих на тушки вяленых бройлеров, напичканных при жизни тоннами стероидов и гормонов… Книги на дощатом фотофоне в обрамлении бусин, чашек с кофе, кубиков, браслетов, свечей, букв, цветов, листьев (непременно осенних или, на худой конец, просто засушенных). Звериная kamasutra и милая акробатика всех этих пушистых котиков и собачек. Но, надо отдать должное, снимкам животных я охотно раздаю свои лайки. Они всего лишь фотомодели поневоле. Что уж скрывать, весь Santagram – это наглядное доказательство грехов чревоугодия, гордыни, зависти, алчности и блуда. Уныние, похоже, пока ещё не в тренде. Или уже.

Что скажешь, Хасан? Знаю-знаю, что-то я совсем разворчался… Смею признаться, что сам подвержен, увы, греховной гордыне, про которую тут ранее упомянул. Но как тут смолчать, когда повсеместно видишь такое? Вот как тебе эта девица в бикини, принимающая солнечные ванны у Стены Плача, и теги под её фото #IloveGod, #Christlovesus? В бикини у Стены Плача, ты можешь представить? А эта домохозяйка, продающая в своём интернет-магазине, кстати, весьма популярном, леденцы в форме распятого миндального Христа на лакричном кресте? А эти курсы по метанию камней в блудниц? А мода на самодельные стигматы среди молодёжи? Могли ли люди ещё сто лет назад представить себе такое? Кощунство или таково нынче выражение веры? Ты знаешь моё мнение, Артур. Ну, может быть, это всё дело в нас. Возможно, мы чересчур консервативны в своём заплесневелом отношении к миру. Времена-то изменились, а мы нет. Ну так что? Ты и так знаешь мой ответ. Ничего нового. Будь добр, озвучь всё же, у меня ещё полчаса благодеяний по графику. Скучно. Скучно. Всё одно и то же. О Всевышний, только без этой неуместной иронии, пожалуйста. Ладно, я серьёзно. Ну? Изображения Бога. У нас это запрещено. Харам. Христиане будут гореть в Огне. Дальше. Дальше? Верующая в бикини. Артур, ты прекрасно знаешь, что по законам шариата девушкам запрещено показывать себя на всеобщее обозрение. Вне дома все части тела должны быть прикрыты. Кроме лица и кистей рук. Как ещё я могу относиться к такому? Это ты просто ещё не влюблялся. Полюбишь когда, и не вспомнишь про харам. Женщина, наша женщина должна вести себя скромно и строго. Без обсуждений. Для этого есть много способов. Ношение паранджи, никаба, бурки или хиджаба. Это помогает соблюдать духовную чистоту и религиозное целомудрие. Я стараюсь молчать про ваших христианских потаскух в купальниках, но… Ха, и где это написано – про кисти и остальное? Прошу, Артур, брат мой, только не строй из себя паяца. В нашей Священной книге, конечно же. А конкретнее? Ну, к примеру, сура «Свет» гласит: женщины должны «опускать свои взоры», «не выставлять напоказ своих прикрас» и «прикрывать своими покрывалами вырез на груди» 8 8 Коран, Сура 24, аят 31 . А кому они должны и где всё же написано про их одеяния? Хватит издеваться, Артур! Насколько я помню ещё со студенческих лекций… Я больше тебе ничего не скажу! …на которых мы затрагивали Восточный микс… Ты пустой человек! … в этом отрывке сказано… Для тебя нет ничего святого! «… и чтобы не выставляли напоказ красоту свою, помимо лишь того, что явно» 9 9 «И скажи женщинам, истинно верующим в Бога, чтоб опускали они взоры свои и охраняли плоть свою [от грехов]. И чтобы не выставляли напоказ красоту свою, помимо лишь того, что явно. И пусть набрасывают шаль на грудь. И пусть не выставляют красоту свою, кроме как для мужей своих…» (Св. Коран, 24:30, 31). . Ни про паранджу, ни про никаб там ничего нет, друг мой. Ай, кафир. Что с такого возьмёшь! Понятно, Хасан, что ж, ничего другого я и не ожидал услышать. Что ты сказал? Ничего. Ничего.