Анна Жукова - Я тебе обещала?

Но людей надо приучать постепенно. И себя. Сначала хорошо бы постричься просто под мальчика. Столько лет, и ни разу не испытывала, как это – провести рукой по коротко остриженному затылку. О, одна из ее подруг, Нина, периодически превращалась в подростка. Надо сходить к ее парикмахеру. Решено.

Нина была ее старше лет на пятнадцать. Или на двадцать? Но это не мешало. Нюша знала, что может к ней приехать хоть ночью, хоть в конце учебного года (что еще страшнее для филолога) с любой проблемой, и у той найдется время все выслушать. Нинина юность пришлась на поэтические вечера в Политехническом, огромные коммуналки, походы вокруг Карадага и Байкала, то есть красоты нашей необъятной Родины она успела посмотреть без перестроечных палаток и вываливающихся оттуда мужиков в штанах Adidas. Не миновала слеты КСП, приобщилась к борьбе за прекрасное будущее. Любила выходные проводить не за благоустройством своего нехитрого жилья, а в Пушкинском, даже в очереди готова была постоять. Попросить у соседей яйцо, а сигарету у прохожего – обычно для нее. Эти действия не рождали разъедающих мук. И сама могла привести домой незнакомую женщину, которая случайно в очереди в сберкассе поделилась желанием выпить крепкого кофе. И это правда!

Нина развелась с мужем практически сразу после института. Вырастила дочь-красавицу, которая, уже будучи замужем и родив Нине внучку, оказалась в Штатах, когда стали отстреливать первопроходцев в банковском бизнесе. С дочкой Нюша мало успела пообщаться, но оценила ее фразу: «У нас в семье два позора: мой спортивный институт и мамин свитер». Да, Нине не всегда удавалось вовремя менять одежку.

Главное качество в Нине, которого совсем была лишена Нюша, – это умение поддерживать связь с людьми, с которыми ее когда-то свело. Ее хватало на всех. За большим столом в однокомнатной квартире, напиханной рухлядью-антиквариатом от многочисленных уехавших родственников-знакомых, оказывались вместе давние приятели из Геленджика, куда возила прозрачную Наташу в далеком прошлом, школьные и институтские подруги, с которыми делилась вся жизнь, многочисленные ученики с примкнувшими половинами, сопоходники и много кто еще.

Зарабатывая на пропитание дочери, так и не вышла замуж, хотя романов было – не счесть.

Мужики останавливались, предлагали подвезти, завидев ее в красной плотной юбке. А главное – глаз, с драйвом. И никакой фитнес был не нужен: держалась на плаву благодаря походной юности и неисчерпаемой энергии.

Они познакомились, когда Нюше было лет двадцать пять, она пришла в школу, перепоручив своего третьего годовалого ребенка маме. Нина сразу подлетела после педсовета: «Ну, в оранжевых сарафанах у нас здесь не ходят, чай, заведение серьезное… А личная жизнь тебя совсем не заботит, раз в школу пришла? Мужик у нас один – Александр Корнеевич. Видела? К тому же антисемит».

Нина первая подсказала Нюше, воспитанной на кинофильме «Девчата» и прочих немеркнущих идеалах молодости, что секс и любовь не всегда бывают вместе, и, можно сказать, почти никогда. От этого, правда, желание идеального не стало меньше. Стремление к невозможному – важный двигатель был для Нюши, даже уже не в юном возрасте.

Обзаведясь довольно оперативно большой семьей, привыкнув готовить на ораву – двухлитровые кастрюли просто не водились за ненадобностью, – Нюша не могла не удивляться наличию полноценного обеда с компотом при отсутствии жаждущих (дочка уже была далеко) в Нинином холодильнике со стильной надписью «ЗИС». Закрутить огурцы, компот и не считать содеянное за добродетель было для нее нормальным.

Нина кормила всех обстоятельно, легко передвигаясь с сигаретой по своей демократичной кухне с веревочками вместо выключателей.

Именно к ней Нюша приехала, узнав о своем диагнозе. Просто побыть на этой кухне, где висит календарь в полстены с американской тонюсенькой внучкой, растянувшейся в шпагат. Здесь они с Оксанкой, Людой жгли под Новый год или после, как получится, бенгальские огни, кричали «ура!». И всем было хорошо, и проблем никаких не было, а был только хохот и хохот.

Нина первая обо всем узнала, еще до Андрея.

Через несколько лет, когда Нине было уже около шестидесяти, когда она стала абсолютно свободной от ожиданий кого-то совершенного, вдруг именно в этот момент она встретила знакомого юности, а теперь довольно известного журналиста, которого студенты «проходили» в университетах, бесспорно харизматичного мужчину. Звали его Гена. Побывавший в свое время во всех горячих точках, не раз битый, успевший поучаствовать по-настоящему в правозащитном движении, этот человек взял за руку Нину и сказал: «Не пущу».

Они успели встретить изумительный Новый год, успели понять, насколько им было бы здорово вместе, хоть что-то успели, когда Гена умер от рака в неприглядной палате на Каширке. Ну, это было потом, когда Нюше уже сделали химию, но она еще не пережила смерть самого близкого человека, мамину смерть. И все, что она в ту пору могла сказать Нине, было так далеко, так бледно…

А сейчас Нина вела ее стричься.

Сегодня Нюше исполняется сорок один, и сегодня она могла провести тыльной стороной ладони по своему затылку и ощутить плотный ежик волос. Всем очень понравилось. У Андрея возникло чувство, что у него появилась новая жена, только со знанием всех его привычек. Правда, его несколько тревожило ощущение, что он спит с мальчиком, но он быстро адаптировался.

Восторженная тетя Андрея, увидев ее, выразилась просто однозначно: только так, чтоб я тебя больше не видела с длинными волосами!

Неделю назад Нюша освоила еще одно пространство на Каширке – отделение химиотерапии. После интеллигентного Сергея Михайловича трудно было привыкнуть к равнодушной женщине безликого возраста, всегда в пестрых платьях, при бусах, на каблуках, с толстыми щиколотками. Женщин с такими щиколотками Нюша считала глубоко несчастными. Для Нюши были важны ее тонкие щиколотки и высокий подъем. Глупость, конечно! Она помнила, как мама, поведя ее по магазинам в поисках туфель к свадьбе, удивилась, что у нее такой высокий подъем: это были ее первые туфли.

Ей делали так называемую «красную» химию. Нюша постаралась сделать процесс наиболее эффективным, без лишних катаний: договаривалась заранее о дне, в этот же день на втором этаже башни сдавала анализ крови – главное, чтоб гемоглобин был в норме, – получала результаты и ждала, когда вольют отвратительную жидкость. Было несколько неприятных моментов. Первое – это необходимость сидения в очереди на сдачу крови и двухчасовое наблюдение истерзанных людей; второе – если анализы плохие, то твой многодневный настрой на взятие нового рубежа будет потерян; третье – самое неприятное – тебя должны сопровождать, чтоб забрать после вливания домой, то есть успеть отволочь в машину, пока химия еще не до конца подействовала, и домчать до дома, чтоб там ты уже могла припасть к раковине. Последнее делал каждый раз Андрей. И покупал в самом дорогом исполнении лекарства, чтоб мутило не так много дней.