Северин Виноградский - Сны и кошмары фермера Сведенборга

– Позвольте вмешаться, – староста Иеронимус перебил Карлоса с мягким нажимом, – все видения, дарованные Эгрегором – благо для фермера. Не хотелось бы ввести Мартина в заблуждение. То, что мы называем кошмаром – суть наша реакция на увиденное. Эгрегор при контактах затачивает наше сознание как мастер, что готовит инструмент для работы. – Иеронимус тронул ногтем лезвие своей мотыги, и она ответила коротким звоном. – Задача фермера – учиться и стать для Эгрегора идеальной мотыгой. Тогда разница между добрым сном и кошмаром пропадает, ибо и то, и другое имеет смысл, лежащий за пределами наших эмоций.

– Да-да, – Карлос опустил глаза, поднёс к губам пиалу с чаем, отхлебнул и плюнул под ноги.

– Брат Карлос, тебе нужен контакт.

– Я устал, подожду холодного сна, – Карлос тяжело поднялся и пошёл прочь, – добрых снов! – не оборачиваясь крикнул он.

– Лёгких кошмаров, – сказал Мартин.

– Ты быстро учишься, – улыбнулся староста.

– Итак, мы отвлеклись, – продолжал фермер Ипполит, – В Та-Кемет люди состоят из нескольких сущностей, называемым душами. Рен – имя, которое записано в книге всего существующего. Одноцикловые люди очень дорожат именами. Пока они звучат, человек не исчезнет навсегда, даже будучи мёртвым.

– А что значит быть мёртвым?

– Смерть – это иллюзия из видений. Вот представь, что цикл кончился, а ты не появился. Всё на месте: Гимназиум, я, староста Иеронимус, Даниил, Омар, Сведенборг, – а тебя нет.

– А где я?

– Тебя нет нигде.

– Не понимаю. Вот брата Карлоса нет с нами, но где-то же он есть?

– Надеюсь, в Дазайне, – проворчал Иеронимус, – смерть – это когда человека нет нигде, куда бы ты ни пришёл.

– Но это абсурд! – воскликнул Мартин.

– Совершенно верно. И речь о том, как смертные люди эпохи Та-Кемет находят ему объяснение. Итак, первое, что определяет человека – имя. Это важная составляющая и нас, фермеров. Чем ближе мыслимые цивилизации подходили к концу времён, тем больше обесценивалось имя. Количество существующих людей увеличилось, а составляющих их элементов – то есть душ – в их представлениях сократилось до одной, а в поздних эпохах душа и вовсе будет считаться атавизмом – пережитком примитивного сознания.

– А сколько душ у фермера?

– Ты нетерпелив, брат Мартин, – усмехнулся Омар. – Пойми, то, что тебе даст Эгрегор – есть поле, на котором взращивается смысл вещей. Только лучшие плоды будут собраны и станут материалом для реальности, которой является ферма – точка отсчёта всего сущего. Мы не можем знать, какая мысль является ценным плодом, а какая – сорной травой, и потому вопрос души и составляющих её элементов не должен интересовать землепашца за пределами стен Дазайна. В Гимназиуме ты ознакомишься с вещами, которые обретут силу, лишь будучи явленными при контакте. Это можно сравнить с чаепитием, – на этих словах фермеры почти одновременно глотнули из пиал, – ты пришёл утолить жажду, но напиток нужно приготовить, налить и дать остыть до нужной температуры. Гимназиум – место, где ты получаешь пиалу, Эгрегор – тот, кто наполнит её содержимым. Так что, дорогой Мартин, наберись терпения, стань добротным сосудом – оболочкой для смысла вещей, что вдохнет в тебя Хозяин фермы. Простите, что вмешался в беседу. Ипполит, продолжай, а потом мы ответим на все вопросы нашего любопытного брата.

Мартин чуть покраснел и опустил глаза.

– Продолжим, – улыбнулся Ипполит. – Как говорилось ранее, первая составляющая обитателя Та-Кемет – имя. Второй элемент – двойник. Незримая копия, как сказали бы в поздних эпохах – back up личности. Даже если цикл жизни прервётся, двойник останется в текущем пространственно-временном состоянии и доделает дела, связанные с переходом человека в новое состояние. Двойник, как опытный инженер, управляет гробницей-ретранслятором, выдавая сущность человека в эфир за пределы космоса. – «С Вами Эхо Та-Кемет, встречайте новоприбывшего!» – Часть душ начинают новый цикл, часть завершают старый. Сейчас об этом подробнее…

Глядя на заинтересованное лицо и расширенные зрачки Мартина, впитывающего малопонятные знания как губка, Сведенборг почувствовал, как перед глазами промелькнули обрывки видений. Глинистый берег реки, саванна и боги с головами животных.

Громкий шёпот прервал размышления.

– Брат Сведенборг, – позвал фермера Иеронимус. Стараясь не прерывать лектора, он встал и показал жестом на выход из Гимназиума.

– У меня есть к тебе разговор, – спускаясь по горной тропинке, Иеронимус по-отечески обнял собеседника. – Я знаю тебя как разумного и спокойного человека. Ты подаёшь другим фермерам пример самоотдачи и гармоничного существования. Твой труд заметен в поле, стенах Дазайна, в гончарном круге, росписях на телах сосудов и страницах книг. Уверен, благодаря таким достойным фермерам наши циклы становятся совершенными.

– Спасибо, брат Иеронимус. Твои слова подобны вкусу чая, но разве заслуживаю я слов благодарности за стремление быть подобным пчеле?

– Ах, если все землепашцы будут такими, смысл в подобных словах пропадёт за ненадобностью. Уверен, всё к этому идёт, но пока у нас имеет место досадное недоразумение.

«Брат Карлос, избегающий контакта, или взбесившаяся София, являющаяся не тем, кому положено?» – подумал про себя Сведенборг.

– Карлос, – сказал староста, будто прочитав незаданный вопрос, – тебе не кажется, что он ведёт себя странно?

– Я знал его ещё безбородым неофитом как достойного фермера. Он открыл для меня немало полезных знаний, пригодившихся в стенах Дазайна. Но не мне рассказывать, что седина в бороде может вызывать определённые трудности в выполнении, казалось бы, простых и привычных обязанностей.

– Полагаю, мы сможем помочь Карлосу, когда он окажется в Гимназиуме в качестве ученика, но это не значит, что в текущем положении он должен забыть о призвании фермера – достижении Гармонии. Не хочу показаться фантазёром, но полагаю, он читает журнал прежнего цикла и заполняет текущий. Знаю, что ты можешь подумать: растрачивать труд на манипуляции с журналами – не лучшее занятие, но всё же не запретное, в конце концов, зачем-то они нам даны? И всё же, я уверен, не будет ошибкой, если уважаемый фермер, отличающийся стабильностью, поговорит со своим уставшим братом. Я прошу тебя, Сведенборг – сделай это, убеди Карлоса посетить Дазайн. Эгрегор также нуждается в контакте, как и мы.

– Брат Иеронимус, кто как не ты способен убедить фермера в красоте труда и выполнения долга? Ты староста, слова твои всегда мудры и убедительны…

– В том-то и дело, – мягко перебил Иеронимус, слегка сжав плечо собеседника, – я должен следить за Гармонией фермы в силу своего предназначения, подобно пчелиной королеве в улье, чья роль заметно отличает её от сородичей. Полагаю, рабочие пчёлы способны более эффективно решить, эм-м, частные вопросы. Возможно, Карлос сомневается в естественном состоянии вещей, и доводы старосты не будут столь убедительны, как слова такого же доброго землепашца, что и он.