Александр Крысанов - ПХЖ и тоталитаризм

6

Будильник опять был отключен до того, как Четвертый проснулся. Он долго искал того, кто это делает, но в конечном счете понял, что сам.

– Ты че, опять проспал? – Третий уже сидел за компьютером и играл в футбол.

– С вами тут проспишь…

Второго и Первого не было.

– Слушай, а где Второй?

– Да на работе наверно…

Четвертый встал и подошел к окну. Новый год приближался совершенно незаметно. Сегодня должен быть последний в этом семестре семинар, а завтра – лекция, но идти не было желания. Погода была отвратная. По крайней мере, через окно было именно так.

– А у тебя на кафедре пар нет?

– А тебе какая разница?

– Ох – ть! Типа я проспал, а ты сам не пошел, потому что в компьютер играешь, пока Второго нет.

Третий промолчал.

Он вообще обладал рядом специфических свойств, которые вытекали из его болезни. Многие за ним замечали, что Третий компенсировал свою инвалидность за счет здоровых. Так, он всегда утверждал, что он очень хороший сын, не то, что остальные, потому что платит за учебу сам. Однако никогда не упоминал, что плата – пенсия. Третий на правах старшего по комнате, да в принципе и на этаже, всегда всех критиковал и пытался вставить ума. Очень мудро с его стороны. Кто тронет инвалида? В конце концов к нему стали относиться как к юродивому, а точнее – никак. Жаль, что Третий этого не понимал. Не понимал своей ущербности и никчемности, и все попытки окружающих указать на его недостатки заканчивались руганью.

Правда, никчемен и ущербен он был в плане личности, а не физической полноценности. Получилось так, что Третий своей гордостью, высокомерием и упрямством просто затормозил свою социализацию. Последним, кто надеялся что-то доказать инвалиду, был Четвертый, поэтому они были почти врагами. Четвертый не знал, почему он это делает. Может, из-за природного чувства равенства внутри социума; может, из-за природного упрямства; но в любом случае – из-за традиционных качеств русского человека. Третий все воспринимал как издевательство.

– Ты вот мне скажи, зачем ты вчера до четырех утра шаркал по комнате, то чем-то шебуршал, то с компьютером разговаривал, то колонки включал-выключал, а сегодня тишина. Специально мне спать, что ли, не давал, чтобы я проспал?

– Я перед тобой оправдываться не обязан.

– Ну ты и мразь.

Четвертый успокоился.

– Так, надо к Археологу идти, уже должен с «раскопок» вернуться.

– Ну правильно, пару проспал – надо пить идти.

– О, а разве я вслух сказал?

– А то нет? – Третий засмеялся.

Стук в дверь. Шестой, грустный и трезвый, но глаза блестят.

– О, здорова! Ты откуда?

– Да так, надо было одного уважаемого человека по-человечески похоронить. Там Минин попросил. А че ты в трусах?

– Да ток проснулся. Археолог где?

– Да пьет опять. Голубчик, бл-.

– Ясно.

– Ладно, пойду купаться.

– Ага, иди. Зачем заходил-то?

– Да просто, в гости.

Четвертый принял душ, оделся по-новогоднему и вышел на улицу: март, может, даже начало апреля. Все настолько растаяло, что даже на натоптанных тропинках лужи и грязь из насыпанного песка.

– Опять, бл – ь, не в сезон одет. Да какой тут сезон? Скоро же новый год.

Не видно нигде.

Четвертый попытался волевым усилием навести радостное настроение, но все было тщетно. Реальность, за которой все скрывалось, плотно перекрыла и поглотила окружающее – настолько мягко и плотно, что чтобы выжить, реальность приходилось заменять. Четвертый заменял пока что фантазией, но новый заменитель был уже на подходе. Страх напал, обыкновенный новогодний трезвый страх.

До «Пивовара» дорога была чистая от воды, но посыпана таким количеством песка, что полы джинсов сразу покрылись грязью.

Изо дня в день, из угла в угол в пивной переставлялись столы и стулья, но это все равно не помогало: заведение плавно превращалось рюмочную советского типа. Стыки отделки в стиле фахверк оббивались, края добротных деревянных столов приобретали округлую форму, а самое главное – постоянно стоял неубиваемый даже хлоркой запах сушеной рыбы и перегара, хотя в воздухе ощущался привкус «Белизны».

Археолог сидел с Панком и Сарухановым возле бутылки водки.

– Здорова, пацаны! Вы что, дураки? Тут со своим нельзя…

– Здорова. Давай тогда ерша делать под столом.

– Да не видал тебя давно и увидал дело… А этот тут че? – Четвертый с улыбкой показал головой на Археолога, у которого уже закрывались глаза от непонимания обстановки вокруг.

– Да ниче.

– Саруханов, а ты-то что ржешь?

– Представляешь, нас даже за стол не посадили. Дали два пузыря водки, и все. Свиньи.

– Кого хоть хоронили?

– Да так, друга Медведева и Минина. Он был хозяином базы отдыха, и чтобы ездить туда отдыхать бесплатно и после его смерти, решили вдове помочь. А у этого хозяина отек мозга был. Может, жена его и стеганула.

– Привыкай, идеалист х-ев. А что у нас за плазменные панели в коридорах висят?

– Просто надо в университет ходить почаще. Да что, что… Денег много у отечественной науки.

– Ну эт да. А ходить не вижу смысла. На порошке экономлю, а это идти на одну пару по стройке лазить, а потом штаны стирать. Робу куплю скоро…

Раздался общий смех.

– Да так-то, может, и необходимость. Правда, крутят там всего три ролика: «При пожаре – 01, при правонарушении – 02, при смерти – 03», а это уже плачевно. – Саруханов присоединился к беседе.

– Ну а что, тысяч пятьсот потратили.

– Где-то так. Три этажа, по шесть штук на каждый. Лучше бы на дотации в столовую потратили. На первом курсе тарелка борща была двенадцать пятьдесят, а сейчас его вообще нету. Перестроили, называется.

– Мы тут, между прочим, человека поминаем! – кое-как пробуробил Археолог.

– Хех. Еще что-то мурлычет. Наверное, борща захотел. Где же он так нализался?

Четвертый давно не видал его в таком состоянии.

– Да кто его знает, не найдет что ль? – ответил Панк сквозь смех, хотя глаза его, как и у Саруханова, стали заливаться алкоголем.

Четвертый, так как был трезвый, решил поиграть в благородство. В итоге всем коллективом сверху было принято решение отправить Археолога на такси. Археолог, пока его тащили под руки, умудрился наблевать на дверь супермаркета и разбить мусорную емкость и лавку, – и лишь затем позволил засунуть себя в такси.

– Да, конечно. – Саруханову в таких ситуациях было нечего сказать. Кипелов пел не о том.

Проводив такси, все трое решили разойтись, так как несмотря на весь сарказм данной ситуации, грусть было не скрыть.

Первым ушел Саруханов, сказав, что ему надо срочно на репетицию. Вообще, это был удобный повод уйти из любой ситуации. Правда, однажды получилось все наоборот: ему позвонили с репетиции с вопросом «где ты есть?», а Саруханов ничего не мог ответить, так как сидел на бревне и пьяный блевал себе под ноги.