Наталья Мамонова - Студентки 90-х

Что касается меня, то между двумя подругами я занимала промежуточное положение. Это, видимо, и оценил Санди. Худой меня не назовешь – для худобы я имела излишние жировые запасы. К полным я также не относилась – мне не хватало пышности. Ростом я не удалась, хотя сантиметра на два могла переспорить Веру, при которой нельзя было и заикнуться об этом несчастном полу дюйме, потому что она почему-то серьезно обижалась.

Но рост – единственное, в чем мы могли еще сравниться. В остальном мы являли слияние двух противоположностей, – для лучшего представления – в цвете: в картине нашей нерушимой идиллии я рисовалась светлыми красками – русоволосая и белокожая; Вера же привносила затемнение фона – сурьмяно- черной копной волос на голове и смуглостью. Каждая из нас как бы подчеркивала другую.

Неужели Санди польстился моими глазками, неизвестной национальности? Удлиненный и слегка наклоненный разрез которых походил на нечто производное от восточного или цыганского? История умалчивает, какие нации смешались, чтобы получилась я такая. Вот только считалась русскою. На мою наружность ни каплей черного не брызнуло: я была самой типичной и бесспорной блондинкой. Но в национально-неопределенном разрезе глаз никто не сомневался.

И еще эти белокурые тонкие волосы, которые завивались, как хотели, и извечно доставляли мне тщетные хлопоты… Их непослушание при упорном применении таких подсобных средств, как расчески, щипцы и лаки, вызывало во мне только досаду – злобную и бессильную. Но так или иначе, Санди оценил именно меня. И даже, признаться, переоценил. Так как слишком жадно жал под партой мою кисть, что ощущалось мною не самым приятным образом. Наши ладони от усердных растираний вспотели, и мне воображалось, как размякшая кожа моя отделяется и чуть ли не в жижу превращается. И плавает в его руке. Мне уже не терпелось избавиться от этих омовений, хлюпанья и растираний. Мне уже не хватало, казалось, свежего воздуха, и у меня появилась повышенная потребность куда-нибудь ускользнуть.

Вера разглагольствовала и не подозревала, какие напасти меня одолевают. Ах, как кстати она не может запомнить по-словенски слово «столовая»! Хозяйки вдруг всполошились, что следует приветить гостей за застольем, которое устроить проблематично-таки: стаканов у нас только три, а другой посуды у нас и вовсе нет, если гости не побрезгуют вместо нее оберточным полиэтиленом и бумагой. Про кипятильник, который мирно покоился дома, мы вспомнили уже по приезде. Значит, даже чай не вскипятишь. Но угощением мы запаслись так основательно, будто отправлялись в поход в необитаемые края: имелись колбаса, сыр, сушки и огурцы.

Таким образом, мы напросились в гости сами. Причем, югославы весьма длительно додумывались до приглашения, – нам пришлось явно продемонстрировать свою неприспособленность к принятию посетителей. Мы даже не демонстрировали, мы воплощали ее. Стаканы выделили индивидуально для каждого молодого человека, а девчонки довольствовались одним по кругу. Бутерброды готовились прямо на обертках от колбасы. Вспоротые консервы выказывали свои внутренности, широко разевая зубастыми крышками, и мы поочередно пользовались единственной чайной ложкой, которую периодически мыли в зависимости от того, понадобилась ли она для чая или для консервов. Да, насчет чая… За кипятильником югославы отправились в свой номер. Причем, скрывались в том направлении неоднократно – за каждой необходимой мелочью.

Когда мы, наконец, сокрушённо заметили, что не учли музыкальный фон, не привезя с собой магнитофона, ребята сочувственно закивали. В следующий момент, обрадовавшись своей догадке, они услужливо предложили свою аппаратуру. И если не «прогрессивное» мышление Йонеса, они бы притащили и эту воющую громаду в нашу комнату, как и все то множество мелких предметов, которое они любезно вверили нам во временное пользование. Йонеса, наконец, осенило, что будет проще, если мы сами переместимся в их номер.

В принципе, подобной целью мы не задавались, хотя ситуация сама собой должна была решиться именно так. И молодым людям даже невежливо было тянуть с этим вопросом. Но тут, пожалуй, был вопрос не в невежливости, а в мышлении, которое отличалось от нашего: иностранцы же.

Когда от Йонеса последовало такое предложение, которому следовало прозвучать много ранее, мы даже опешили: уж не подумали ли они, что мы напросились? Таким образом, мы оказались в номере у югославов.

Ого, какая обжитая и уютная комната, – складывалось первое впечатление у нас, как у неожиданных гостей. Похоже, заботливая хозяйская рука прикладывалась к каждой детали обстановки в отдельности. Казалось, даже пахнет по-домашнему. Девчонки прониклись умилением при осмотре холостяцкой комнаты – прибранной и аккуратной. За полгода югославы привнесли довольно своего, привезенного и купленного, в немудреное убранство предоставленного им казенного жилья, чтобы одомашнить его. Кровати застилали не такие груботканые и мрачные, а веселой, затейливой расцветки покрывала. У каждого подножия прилежно прибранного ложа можно было топтаться, ранним утром поднимаясь, на широком квадрате ковра. Над каждым изголовьем свисал простой, но привносящий комфорт светильник. Голые, крашеные масляной краской стены были завешаны плакатами, красочными картинками и самыми разнообразными, салютом взрывающимися вымпелами. Словно затухающими вспышками на фоне более крупных, рассыпались мелким игривым бисером значки, кем-то терпеливо и фанатично до без разбора собираемые. Казалось, каждая мелочь заводилась, чтобы ею приблизить к уюту.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.