Виктор Коона - Обреченные на любовь

После минутного помутнения, сознание Бориса стало проясняться. Тут он вспомнил про Егора и резко повернулся в его сторону. Его первым порывом было желание добить своего противника. Тот уже лежал на боку, из разбитого носа капала кровь. Борис все еще был на взводе и жаждал продолжения драки. Почувствовав запах крови, вкусив радость победы, он желал нанести окончательное поражение своему противнику.

Борис подскочил к Егору и занес над ним свой сжатый кулак.

– Не надо, Борька, – услышал он чей-то голос. Это Колька решил остановить своего друга от бесчестья, грозившего Борису. В то время (не то, что сейчас), считалось подлостью бить противника, поверженного на землю. У мальчишек был своего рода кодекс чести, согласно которому, считалось низостью бить противника, лежащего на земле.

Что было сил, Борис стукнул кулаком по земле, оставив вмятину рядом с лицом Егора. Надо отдать Егору должное, он не струсил, и не пытался увернуться от удара. Мальчик решил пережить свое унижение с честью. Он лишь невольно зажмурил глаза, ожидая удара. Но удара не последовало.

Окинув взглядом – выражавшим не то презрение, не то жалость – толпу мальчишек, Борис повернулся к своему другу.

– Пошли отсюда, – и Борис направился вон из леса. Колька с важным видом последовал за своим другом, кинув гордый взгляд на притихшую толпу. Друг Бориса был хорошим парнем, но иногда любил похвастаться и «порисоваться». Вот и на этот раз, всем своим видом он как будто хотел сказать «смотрите какой у меня друг! не то, что ваш, который сейчас валяется на земле!».

После этого случая авторитет Бориса среди мальчишек, как знакомых, так и не очень, значительно вырос. Городок, как я уже упомянул, был небольшим и вести в нем разносились очень быстро. Вскоре и Маша, та самая, за честь которой некогда вступился Борис и с которой он поддерживал дружеские отношения, узнала о случившемся. Девочка была в восторге от поступка своего друга.

– Ты такой смелый и благородный! – воскликнула она, спустя несколько дней встретив Бориса на улице.

– Есть немного, – смущенно ответил Борис. – Вообще-то, у воспитанных и порядочных людей сначала принято здороваться.

– Ой, ну простите, – игриво ответила девочка. Она, конечно, слышала про отца Бориса и про то, как он сильно переживает его потерю. Девочка не решалась зайти к нему домой и поговорить с ним. Своим детским и добрым сердцем она чувствовала, что пока он не готов к встрече с ней или еще с кем-либо. Поэтому сейчас, встретив его на улице, и увидев своего друга здоровым и, если не веселым и озорным, то, во всяком случае, не удрученным, она искренне обрадовалась.

– Я исправлюсь, – продолжая немного кривляться, Маша улыбнулась своей неповторимой улыбкой, и на её прелестных щечках заиграли две очаровательные ямочки. Борис невольно ею залюбовался. Ему нравилась Маша; ему нравилась её улыбка, её милое очарование, её неповторимый голос, её синие, словно сапфиры, глаза. Но Борис не был в нее влюблен. Он воспринимал девочку как друга, как товарища, не более. Так же относилась к Борису и Маша. С каждым годом их дружба росла и крепчала, но так и не переросла в любовь, подразумевающую близкие, интимные отношения между противоположным полом. Всю жизнь, до конца своих дней, они оставались близкими друзьями, доверявшими друг другу иногда самые сокровенные мысли и желания. Говорят, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Глядя на Бориса и Машу, я бы не отважился утверждать это столь категорично.

Немного поболтав и скушав по мороженому, детишки расстались. Борису необходимо было купить хлеба и подсолнечного масла, и он отправился в магазин. Маша же направилась к подруге.

Глава 2

Время шло, раны в душе и на сердце Бориса постепенно затягивались. Колька, его лучший друг, этот шалун и проказник, смог подобрать ключи, способные открыть ворота скорби и печали, наглухо запечатавшие и отделившие Бориса от внешнего мира. Ежедневно он приходил к своему товарищу и вытаскивал его на улицу. На дворе их уже поджидали приятели, которые охотно откликнулись на Колин призыв отвлечь Бориса от грустных воспоминаний и вернуть его к жизни. Сначала Борис весьма неохотно соглашался на эти прогулки, но постепенно, день за днем, общаясь со своими товарищами, все же детская душа мальчика, его мальчишеская непоседливость и любопытство взяли верх над апатией и печалью, завладевшими его юным телом. Спустя три недели, Борис уже как ни в чем ни бывало играл с друзьями в казаки-разбойники, футбол, прятки, лапту и другие игры, популярные в то время.

Валентина Сергеевна не могла нарадоваться, глядя, как ее сын понемногу возвращается к жизни; как в его детских глазах вновь заплясали веселые огоньки; как его лицо просветлело, и он стал чаще улыбаться. Ну а когда с улицы вдруг доносился заливистый смех Бориса, ее душа таяла и на глаза невольно наворачивались слезы. Колька стал для нее как сын. Правда, она и раньше всегда хорошо относилась к другу Бориса. Конечно, иногда Колька вызывал недовольство Валентины Сергеевны своими проделками. Но если она и ругала озорников (Борис, как правило, тоже участвовал в проказах своего друга), то не очень сильно. Она понимала, что это дети и не стоит придавать очень большого значения детским шалостям, если, конечно, они не выходили за рамки чего-то уж очень неприличного и недозволенного. Но теперь, после того как Колька помог ему в такой трудной жизненной ситуации, она полюбила его как родного сына.

Разве может материнское сердце оставаться равнодушным, услыхав счастливый смех своего дитя? разве может оно не забиться чаще и радостнее, увидев его веселые глаза? разве может оно не умилиться, ощутив нежные детские объятия? Радостно переживая возвращение сына к жизни, она была готова простить другу Бориса его мелкие шалости и принять таким, какой он есть.

До смерти отца Борису иногда приходилось драться. Чаще всего драки случались в школе. В основном, мальчишки дрались из-за того, что кто-то кому-то не уступил очередь в столовой, кто-то кого-то толкнул, кто-то кого-то обозвал и т. д. Да мало ли из-за чего мальчишки могли подраться? Такие драки происходили в парке, располагавшемся непосредственно у школы. Правильной, прямоугольной формы парк был не очень большим, но довольно густым, в нем не было тропинок для прогулок, а в одном из его углов, по чьей-то причудливой прихоти, образовалась довольно большая, округлая поляна. Своей западной стороной парк выходил на спортплощадку, примыкавшую к школе. На противоположной от стен школы стороне спортивной площадки проходил забор, сделанный из металлической сетки. Он служил ограждением для пришкольного участка, на котором летом ученики проходили так называемую «отработку», хорошо известную всем, кто учился в советских школах. Протяженность забора составляла около двухсот метров, причем примерно половина его приходилась на парк. Таким образом, к спортплощадке с одной стороны примыкала школа, с другой пришкольный участок и с третьей небольшой парк, состоящий большей частью из кленов и незначительного количества акаций, своим зеленым углом коснувшийся красного кирпичного здания школы. Из-за своего цвета в народе школа получила название «красной». По тротуару, пролегавшему по северной части парка, ребята ходили в школу. С восточной стороны вдоль него проходил высокий бетонный забор, отделявший его от школьной котельной. Вот в этом-то углу, образованном с одной стороны металлической сеткой, а с другой бетонным забором и проходили поединки между мальчишками.