Дарья Аппель - Дети Балтии

– Но ведь это очень рискованно. Отделяться, устраивать восстание, – у Жанно голова шла кругом, всё происходящее казалось абсолютно нереальным, а слова Карла – сущим бредом. О чём он? Неужели его младший брат, такой трезвомыслящий, тоже во всём этом участвует? Не может такого быть!

– Сразу видно, что в ваших жилах течет горячая итальянская кровь, – граф как-то хищно, по-волчьи, улыбнулся. – Всё-то вам мерещатся восстания, кровопролитье без конца. Мы, балты, умеем ждать – столько, сколько нужно. И умеем быть жестокими к врагам.

…Они сидели ещё долго, и Лёвенштерн сам не понимал, почему он не может просто взять и уйти от этого человека. Они ещё и пили. И в Карле, как и в Кристофе с Иоганном, было это странное свойство – некая душевная «цепкость». Но, в отличие от младших братьев, Карл фон Ливен говорить любил. И выудил из Лёвенштерна все, что тот мог рассказать. И сам не остался в долгу, поделившись своими воспоминаниями. Графу было что поведать, особенно про войну. И про дуэли – он во время оно прекрасно фехтовал и сам учил ныне своего старшего сына Андреаса основным приемам.

– Я раньше считал, что это глупый обычай – готовить всех сыновей до единого в офицеры. Если кто хилый или чахоточный – то ладно, в дипломаты, – говорил Ливен-старший, – Но ныне думаю, что дворянин – и, тем более, остзейский дворянин, – должен владеть всеми видами оружия.

– Медицина – тоже полезный навык, – добавил барон. – Мне пригодился. Вот, – и он продемонстрировал давешний шрам от дуэли на руке. – Зашивал сам.

– С кем дрались? – поинтересовался Карл.

– С папистом, – усмехнулся Жанно.

За окном уже погас закат, когда они перешли к военным воспоминаниям.

– Под Аккерманом был лютый п-дец, – последнее слово граф проговорил по-русски. – Я чудом вышел живым из четырёх дел, и всё для того, чтобы потом чуть не сдохнуть от лихорадки. Там все этим болели – гиблые места, болота и гниль.

– Так всегда – от пуль и ядер ещё спрячешься, а зараза обязательно настигнет, – согласился Лёвенштерн.

– Потом – Финляндия. Это братоубийство. Вы знаете, что Ливены были сподвижниками Карла Двенадцатого? Забавно, что на шведскую войну матушка Екатерина предпочитала отправлять остзейцев. И только остзейцев. Вроде наказания.

– У нас тоже шведский герб. И у Бенкендорфов, – Лёвенштерн уже чувствовал, что ему на сегодня пить хватит.

– Мы все немного шведы. Викинги. Варяги. А варяги на Руси государство установили. В Киеве княжили, – Карл налил еще бренди и осушил рюмку залпом. – Понимаете – в Киеве! Мы все там родились. Ради моего крещения они там кирху устроили – до этого не было.

– Рюрик, Олег, Игорь, Ольга, – отрывистые сведения из истории России появлялись в голове Жанно, и он озвучивал их вслух. – Призвание варягов на царство…

– Да. Так всегда было. В нынешнем государе почти не осталось русской крови, – граф не останавливался в своих разглагольствованиях. – И то, что испокон веку государи российские нас, остзейцев, привечают и приближают, в обычай уже вошло. Так что мы здесь – там – имеем все права. Каких нет у полячишек. Тех в 1613 году из Москвы выгнали, ибо только самозванством они смогли прийти к власти, – Карл открыл окно и уже достал табак и трубку, чтобы с удовольствием закурить.

– Но ныне Польша раздроблена, а шляхта мыкается по Европе, как народ Израилев – по пустыне Египетской, – продолжил он, глядя в глаза своего благодарного слушателя.

– А если у них найдется свой Моисей? – осторожно спросил Жанно.

– На эту роль слишком много претендентов. Они грызутся между собой, – покачал головой Карл фон Ливен. – Самое худшее, что может случится – придёт нынешний Атилла и натравит эту свору на Россию.

– Их нужно обезглавить, – Жанно откинулся на спинку кресла.

– Их нужно оставить без земли, – возразил Карл. – Наша сила в том, что есть вот это всё – он очертил круг руками, – В том, что Рига, Ревель, Митава, Либава, Якобштадт, Мариенбург, Дерпт – города немецкие. В том, что у нас есть крестьяне, поля, леса и прочие угодья. И мы едины. У нас уже есть Ливония. Остаётся сделать её независимой, – и мы станем, наконец, теми самыми варягами, которым когда-нибудь скажут: «Придите и владейте нами!»

Граф сладостно вздохнул, словно предвидя блистательное будущее своего народа.

– Королевство будет – это ясно. А кто король? – спросил Жанно.

– Кто угодно. Это должность выборная, – отвечал Карл. – А вообще – кто-то из нас с нисходящим потомством. Может быть, вы, может быть, я.

– Я полукровка, а папенька мой вообще бастардом меня считал. Он как-то сказал, что понятия не имеет, его ли я сын или ещё чей-то, – Лёвенштерна тоже несло, из памяти возник эпизод, когда отец противился его отъезду на учебу в Геттинген. – Так что моя кандидатура отпадает. Зато ваша кровь…

– Князь Каупо Трейденский перешел после своего крещения к немцам и воевал против своих же. Некоторые говорят, что предательство – у нас в крови, – откликнулся граф. – Так что мы все не идеальны.

Дом постепенно заснул. Тихая, ясная ночь стояла над Зентеном, и тонкий обрезок месяца висел над тёмными верхушками сосен. Вдали, если приглядеться, можно было увидеть руины замка Трейден. Жанно, закурив милостиво предложенную его хозяином сигару, вспомнил, как с латышского переводится название когда-то неприступной крепости ливов – «рай-сад». Надо запомнить.

А Карл спрашивал его между делом, листая какой-то фолиант:

– Вот вы в каком часу родились?

– Понятия не имею, – пожал плечами Лёвенштерн. – Никогда не интересовался.

– А надо интересоваться. Я специально вызнал у Mutti – та отмечала время нашего рождения в своём дневнике. И время рождения своих детей я тоже записываю, – Карл просмотрел какие-то страницы в книге. – Вот. Фридрих, наш брат убиенный, родился в семь вечера. Малыш Гансхен – два пятнадцать дня, самое пекло, лето на дворе тогда стояло. Кристхен появился на свет в 3.40 утра. Час меж волком и собакой – так, кажется, называют это время?

– А вы когда родились? В каком часу? – спросил Лёвенштерн.

– Я? В час Волка. Половина третьего ночи. Впрочем, люди чаще всего рождаются или ночью, или утром. По моим наблюдениям, – проговорил его собеседник.

– Поэтому вы Волк, – вырвалось у Жанно.

– Да. А Кристхен никак не может определиться, кто он, – произнес Карл. – Правда, говорят, есть такие собаки, похожие на волков. Вот братик мой – из их породы.

Потом Карл уложил Лёвенштерна, не держащегося на ногах от сонливости, а сам продолжил сидеть перед окном, пока не заснул – как был, в кресле.

С утра Жанно еле продрал глаза и долго восстанавливался рассолом, солёными огурцами и селёдкой.

– Кстати, забыла спросить, как поживает моя невестка? – спросила Анна, жена Карла, вышедшая к столу.