Дарья Аппель - Дети Балтии

«Её первый муж, этот русский, лишился ноги как раз во время взятия Варшавы… Странная она всё же», – подумала Анж.

– Если ты такая патриотка, – продолжала княжна. – То почему ты пошла под венец с Зубовым? Он же брал Варшаву. Почему ты спала с Долгоруковым?

– Анжелика. Вы, Чарторыйские, полагаете, что в москалях – всё зло. Нет. Вот в немцах, этих поганых еретиках и безбожниках, всё зло и есть, – сказала твердым голосом графиня Уварова. – Они толкают русских на то, чтобы ненавидеть нас, потому что эти чухонцы и пруссаки даже не считают нас за людей. Екатерина Кровавая была немкой. А Суворов просто исполнял приказ. Равно как и мой первый муж.

– Ты не ответила на мой вопрос, – жестко спросила девушка. – Почему ты спала с князем Петром Долгоруковым?

– Потому же, почему и пошла под венец с Уваровым, – сказала Марьяна. – Theodore, конечно, дурак, но он добрый дурак.

– Ты знаешь, что он друг этого Ливена? Равно как и муж твой?

– И что? Кстати, что ты имеешь против Долгорукова?

– Он домогался до меня. Я прокусила ему руку, – усмехнулась Анж.

– Прекрасно. Так с ними и надо, – одобрительно произнесла Марианна. – А что ты, собственно, хочешь от меня?

– Теперь уже ничего. Достаточно того, что ты ненавидишь Ливена. А так как этот его родственник бегает ныне за тобой, как хвостик, почему бы тебе не притвориться к нему благосклонной и не пригласить его на тайное свидание? – предложила, не моргнув и глазом, княжна Войцеховская.

– С чего бы? – посмотрела на неё Марьяна. – Почему бы тебе самой так не поступить?

– Ты знаешь, кто мои родственники, – прошептала Анж. – Меня же живьем закопают за такое.

– Ну да, он же не император и даже не великий князь, – графиня Уварова была в курсе всех слухов и сплетен и знала, что, по слухам, Анжелика вполне вероятно сможет заменить в постели государя другую свою соотечественницу, Марию Нарышкину.

Княжна посмотрела на неё как-то нехорошо.

– Ma chère cousine, поменьше слушай, что болтают вокруг всякие придурки, и почаще слушай меня, – улыбнулась она надменно. – Я знаю больше, и мои сведения всегда точны.

– Как посмотрю, ты умна не по годам. Сколько тебе, девятнадцать? – проговорила Марианна. – Что же с тобой будет, когда достигнешь моего возраста?

– Есть все основания полагать, что к этому возрасту я буду уже в могиле, в монастыре или замужем за дураком, – не моргнув глазом, произнесла Анжелика. – Ну так что? Ты соглашаешься дать свидание Бенкендорфу?

– Пожалуйста, – равнодушно произнесла графиня Уварова.

– Великолепно, – Анжелика в порыве чувств поцеловала её в щеку. – Можешь дать ему одно свидание, ничего не делать, если не хочешь, так, задурить ему голову, а на второе рандеву вместо тебя приду я. И у нас с ним будет свой разговор.

– Договорились.

Они пожали друг другу руки, и Анжелика сошла вниз, к своему экипажу. Она нынче поселилась во дворце, возобновив свою фрейлинскую службу, так что ей можно было не волноваться за то, что дома её встретят неласково из-за долгой отлучки. Адам вряд ли сейчас будет допытываться, где она бывает, пока не живёт с ним. У него дел слишком много, чтобы ещё и следить за племянницей. Как только она села в карету, к ней подбежал разгневанный брат и прокричал:

– Ты обманула меня, Анелька! Она передала только что записку Бенкендорфу! Ты…

– Трогай, – спокойно приказала она кучеру, оставив брата ругаться и махать кулаками ей вослед.

…Несмотря на репутацию, многочисленные связи и умение влюблять в себя мужчин «на раз-два-три», Марианна в глубине души презирала противоположный пол и не получала особого удовольствия в постели, хотя могла свести любого кавалера с ума легко и просто, мастерски разыгрывая страсть. Поэтому ей было всё равно, окажется ли она завтра в постели с Альхеном Бенкендорфом или хоть с тем же Анжеем Войцеховским. Впрочем, последнего она бы предпочла – с ним хоть по-польски можно поговорить. Но если Анж действительно ополчилась против Ливена – похоже, по наказу «Фамилии» – то графиня будет действовать в её пользу.

Алекс, узнав, что назавтра ему было назначено свидание от самой Марианны, забыл о странном появлении княжны Войцеховской там, где меньше всего ожидал её встретить. И зря. Потому что связь присутствия Анж в салоне его новой любовницы со всеми последующими событиями в его жизни он разглядит слишком поздно для себя.

ГЛАВА 4

Санкт-Петербург, июнь 1806 года

Последний день мая граф Кристоф провел довольно нервно. Он присутствовал на совещании у государя, где держал слово. Чарторыйский тоже был там самолично, долго говорил о необходимости радикальных реформ во всех ведомствах и ещё пару раз обмолвился: «Нынешняя военная доктрина очень мало соответствует надобностям текущего момента», при этом выразительно взглянув на графа, которого просто-таки трясло от самого вида Адама и от звука его голоса. У Ливена руки чесались устроить мордобой, но его пыл усмиряло присутствие государя, вступившего со своим другом и бывшим соратником в спор как раз по поводу военной доктрины и расстановки сил в Европе: «любезный Адам» утверждал, что ныне, когда положение Пруссии под угрозой, нужно проявить благоразумие и не вмешиваться в конфликт, а держать нейтралитет; государь парировал тем, что он поклялся на могиле Фридриха Великого, пообещав вечную помощь этому королевству в затруднениях.

– А как считаешь ты, граф, – посмотрел потом государь на Кристофа своими прозрачными, зеркальными глазами. – Надо ли нам вновь вступать в войну с Бонапартом?

– Ваше Величество, ежели желаете моего мнения, – произнес он медленно, снова поняв, что в его прежде очень хорошем французском появился неистребимый балтийский выговор, – Я считаю, что война неизбежна. Если посмотреть статистику прусской армии на начало этого года, мы увидим, что она малочисленна и единиц артиллерии в ней в три раза меньше, чем у Бонапарта. В итоге, при возможности вооруженного столкновения её поражение будет неизбежным. А если враг займёт территорию Пруссии, то окажется, что наши границы совпадут с границами Франции.

– Так всё и будет, по-видимому, – Александр прервал его и с выражением посмотрел в тёмные глаза Чарторыйского. – Что же, и тогда сохранять нейтралитет предложишь?

– Я предлагаю ждать, Ваше Величество. Любое проявление агрессии со стороны России будет опасно для России же, – ровно, как по-писанному, произнёс князь. – Боюсь, война ослабленной после поражения в Австрии армией окажется для нас фатальной.

– Вот как? – с иронией в голосе переспросил император. – Кристоф, у тебя есть данные о войсках на западной границе?

– Ваше Величество, там уже стоят три дивизии, и в случае боевых действий можно подтянуть всех остальных. Там, правда, не так много кавалерии, – Кристоф мельком взглянул в лежащие перед ним бумаги, исписанные ровными рядами цифр. «Лёвенштерна отправить к Платову на Дон… Да хоть послезавтра», – подумал он, когда увидел статистику по Войску Казачьему.