Дарья Аппель - Дети Балтии

– Неужели ты хочешь сказать, что тебе нет никакой выгоды в этом деле? Тебе лично? Не верю, – продолжал Долгоруков.

«Какая мне в этом выгода? Ага, прямо так ему всё и рассказал», – усмехнулся граф про себя, а вслух произнёс:

– Я думал, ты знаешь мои мотивы. Они совпадают с твоими собственными.

…Когда друг его распрощался с ним, а Кристоф пошел спать, он обнаружил, что жена его ещё бодрствует.

– Иди ко мне, – графиня обняла его, присевшего на край кровати, за плечи, потянула к себе, потёрлась щекой о его подбородок, уже начавший зарастать золотистой щетиной, расстегнула верхние пуговицы рубашки… В её действиях, впрочем, не было намерения его соблазнить – лишь родственная забота, семейная ласка.

– Твоё мнение о князе? – тихо спросил он у жены.

– Идиот поганый! – вырвалось у Дотти, – Слушай, если он твой союзник, то, боюсь, он всех погубит.

Граф улыбнулся, услышав, как забавно ругается его жена. Она, однако же, озвучила то, что он давно собирался сказать князю.

– Как ты думаешь, что он хочет на самом деле? У меня есть предположения на этот счёт… – Кристоф радовался, что его супруга наводила его на верные мысли своими советами.

– Он? Власти, конечно, – холодно произнесла Дотти. – Только князь Пётр её не получит. Ибо тягаться с таким матерым интриганом, как Чарторыйский, у него мозгов не хватит.

– Его можно использовать.

– Не уверена. Пусть уж гибнет сам.

Кристофа сначала очень возмутил ответ его супруги. Вообще-то князь ему друг. Это и высказал Доротее, не упомянув о том, что Екатерина Павловна нынче тоже присоединилась к их партии.

– Нам следует ждать, – повторила графиня. – Если твой так называемый друг начнёт зарываться… – она выразительно посмотрела на мужа. В её зелёных глазах блеснуло то, что всегда пугало его в ней. Действительно, леди Макбет, он не ошибся. Готова на всё. Хоть бы не стала его толкать на убийство князя Долгорукова. До этого он не скатится.

Они помолчали. Потом Кристоф заговорил, в сущности, ни к кому не обращаясь:

– Я был на войне. Там всё просто – вот враг, вот твоя винтовка – стреляй. Здесь – лабиринт. С ловушками. Я не могу просто так взять и убить князя Адама. Ты давеча говорила, он штатский, мы военные, поэтому мы сильнее. Нет. Это ещё не значит, что он не способен драться. Но он не будет.

– Скажи, кто у нас? – прервала его рассуждения жена.

– Ты, я, Штрандманн, Алекс, Лёвенштерн, Карл, Уваров, Долгоруков, Нарышкина, – перечислил он. – Может быть, ещё кто присоединится.

– А сколько у Чарторыйского?

– Половина Польши, – Кристоф обречённо закрыл глаза.

«Ничего. У нас скоро будет вся Ливония. И русских не понадобится», – подумала Дотти.

Они уснули оба в одной позе – лёжа на спине.

ГЛАВА 5

Санкт-Петербург, июль 1806 года

– Если бы я тогда успел, всё бы пошло по-другому, – князь Чарторыйский пустил свою лошаль шагом, чтобы сравняться с племянницей.

Они совершали конную прогулку по Екатерингофскому парку и разговаривали о польском восстании Девяносто четвёртого года. О слабых и сильных властителях. О судьбе многострадального польского народа.

– Ты бы победил русских? – Анжелика поправила вуаль и взглянула на родственника.

– Сомневаюсь. Но я бы нашёл выход. У меня был план бескровной революции. Мирного прихода к власти, – задумчиво отвечал Адам. – Но увы. Меня арестовали в Брюсселе. Я видел, что за мной следят. Еле успел сжечь все бумаги, как за мной пришла полиция. Обращались там со мной хорошо, – он усмехнулся, – Не русские же. И не немцы. И, к тому же, они хотели не наказать меня, а задержать. С чем успешно справились.

Анжелика вновь попыталась вспомнить эти серые дни. Когда на юге города грохотали пушки, пахло пожарами и на улицах убивали людей. Почему она, сколько не силится, не может толком вспомнить, как вернулся её дядя, как убили её отца? Только похороны всплывают в памяти. Только тонкая, сильная рука, сжимающая её детские хрупкие пальчики. Это всё, что осталось у неё в памяти. Но, может быть, сознание намеренно изъяло эти эпизоды из ряда воспоминаний?

– Я удивлена, что тебя не поймали русские, – проговорила княжна. – И не бросили в крепость.

– Было хуже. Екатерина Кровавая затребовала нас с Константином во дворец. Из нас хотели сделать лояльных престолу псов, – жёстко произнес её родич, – Но я никогда не забывал, кто я таков. И боялся за вас с Юзефом и Анжеем. Но вы не забыли, что вы Пясты. В отличие от Потоцких, Четвертинских, Ожаровских и прочих предателей.

– Ты нашёл людей, которые ранили тебя и убили отца? – внезапно задала вопрос Анжелика.

Князь отрицательно покачал головой, глядя куда-то вдаль, словно увидев нечто над верхушками тихих сосен. Лошадь его, привыкшая к более быстрой езде, шла, понурив голову.

– Я найду их, – проговорила она.

– Бесполезно. Они наверняка и так уже мертвы, – негромко возразил Адам. – Их казнили. Или выслали в Сибирь.

Они достигли окраины парка. Спешились, привязали лошадей, оставив их мирно пастись, и пошли пешком. Кроме них, никого из гуляющих не было видно на этой уединённой аллее, в час перед закатом, поэтому они взялись за руки.

– Странно, – произнесла девушка после долгого молчания, – Я не помню себя в семь лет. Я не помню того, что случилось. Иногда мне вообще кажется, будто я всю жизнь спала и проснулась только недавно.

– Ты счастливая, – в чёрных глазах князя, обрамленных густыми длинными ресницами, которым бы позавидовала любая дама, отразилась потаённая боль. – Я слишком хорошо всё помню. Лучше всего запоминается унижение. Бессилие. Когда меня ранили и я шёл по родному городу в поисках дома, боясь того, что от дома нашего ничего не осталось, кроме дымящихся руин, я был счастлив тем, что умру до того, как меня заклеймят предателем. Я не умер, – жёсткая усмешка застыла в уголках его губ. – Я ещё долго не умру.

– Я не знаю, что буду делать без тебя, – Анж страшно хотелось заплакать, но она пересилила себя и пылко продолжила:

– Пойми, Адам, ты для меня всё. Отец. Муж. Любимый. Наставник. Хозяин.

«Господи, зачем же я её приручил!» – подумал он, глядя в её горящие глаза, – «Куда мне с ней теперь? Жениться? Нас не повенчают, времена нынче другие. Выдать замуж? Нет, я умру, представляя её с другим. И продолжать так нельзя – пойдут слухи, и всё обернется против меня». Адаму казалось, что почти год назад, овладев этим обворожительным телом, которое он так давно желал, – даже ещё раньше, с тех пор, как из нескладной девчонки начала рождаться Венера Медицейская, «дама мастера Леонардо», он выпустил из клетки опасного зверя – пантеру, бесшумно двигающуюся на мягких лапах и нападающую на свою добычу исподтишка. И ныне он сожалел об этом. Князь пугался силы чувства, охватившего его племянницу. После того, что случилось во время визита государя в Пулавы, Адам ожидал всякого – что Анж его возненавидит, навсегда оборвет с ним всяческие контакты. Он уехал вместе с императором на войну и втайне надеялся, что убьют его. Но погиб не он, а мальчик Юзеф. Погиб, сражаясь за москалей, в рядах Гвардии его вероломного друга. Слишком много жертв русской короне он принёс. И ничего не получил взамен. Жизнь его, так много обещавшая в самом её начале – ведь Адам был любимым сыном, наследником, красивым, ловким, смышлёным мальчиком, которого готовили в короли, в великие люди, – к середине своей превратилась в мелочную грызню. Только вот эта красавица с ледяными глазами её покойного отца и очарованием её бабки-ведьмы послана ему в утешение. Но она его родная племянница…