Валентин Лебедев - Цветы полевые

– Куда бежим? Зачем? Что оставим своим детям?

Да – мы не потомки обезьян (заблуждался дедушка Дарвин). Интеллект нам подарили более цивилизованные предки. Но мы поселились на Земле, мы живем на ней, мы дети Земли. Земля – наша Мать, Земля – наш дом. И память нам дана, чтобы помнить.

Растёт маленькая девчушка. Трогает меня за плечо, заглядывает в монитор.

– Пап! Сгитарь чего-нибудь. И тащит мне гитару.

Пощупал струны, покрутил колки:

Ей, маленькой, светловолосой девочке, дочке моей Алене и посвящается всё выстраданное, выплаканное, пережитое и вымученное в этих строчках.

***

– Ну куда ты на ночь глядя собрался?! Смотри метель какая! Посидим. Кофе заварим. Выспишься и помчишься завтра. Ты там еще просил, что-то рассказать? Давай-ка, друг мой любезный, приготовь по чашечке!..

– Не, мне двойной и без сахара. Сушки вон, с маком, бери! Хорошо с кофе идут.

– Так спрашиваешь, как я до такой жизни докатился? Может мне еще и в грехах покаяться? Ладно, слушай.

Давно это было.

Моя первая экспедиция в Западную Сибирь. 1969 год. Было мне тогда двадцать лет. Студент Московского топографического политехникума. Отряду из десяти человек надо было пройти с нивелировкой второго класса от поселка Верхне Имбатский, что на правом берегу Енисея, в Туруханском Крае (ссылка великого отца народов Иосифа Виссарионовича), почти до Обской Губы. Народец подобрался разношерстный и интересный. Начальник партии – двадцатисемилетний опытный геодезист, его помощник и я, кто имел, хоть какое-то отношение к геодезии. Брат начальника партии-водитель автобуса из Москвы, еще один их родственник (предполагались большие заработки), радист Володя Белов, Валдис Бранд – рижанин, известный тем, что первым пробился на легендарном «Рафике» через всю Россию до Владика (журнал «Вокруг Света»).

Отдельная тема – Горбатенко Володя. Известнейший борец вольник, несколько раз чемпион Союза, Европы и два бывших зэка, которых завербовали в Ханты-Мансийске, где базировалась наша 200-т какая-то экспедиция. Время романтиков, отчаянных и самоотверженных людей. Засветились названия Сургут, Варьеган, Нефтеюганск. Ханты-Мансийск напоминали муравейник, кишащий многонациональным людом, приехавшим за деньгами, романтикой, приехавшими на СЕВЕР. Все просто и ясно, как вывернутый карман. Рюкзаки, гитары, ружья, штормовки, рыжие энцефалитки 18 18 Защитный костюм от клещей , сапоги с завернутыми до щиколоток голенищами, тяжелые деревянные ящики с кованными 40-ка сантиметровыми гвоздями для постройки геодезических вышек, питьевой спирт по 5,76, снующие по Иртышу и Оби трамвайчики и скоростные «Ракеты». И, наконец, отмашка – поехали.

Первый ледяной душ, это решение начальника партии отправить меня с рабочими первопроходцами. Выделил мне денег четыреста рублей (большие деньги по тем временам). Поставлена задача: довезти всех до поселка Верхне Имбатский, арендовать три лодки, одну со стационарным мотором, найти металлические трубы для изготовления реперов, познакомиться с местными рыбаками – охотниками и максимально навести у них справки по предстоящему маршруту. Дальше – дожидаться его приезда.

Как добирались на трамвайчике по Иртышу до Омска и на поезде до Красноярска, практически не помню. Погрузка и разгрузка экспедиционного скарба – ничего примечательного. Ну, а в Красноярске, началось!

Конец мая, навигацию по Енисею еще не открыли, жара под тридцать, делать нечего – народ приборзел, стал требовать денег на успокоительное. Не дал. Зэки посверкали глазами, поскрипели зубами, и пропали на сутки. Родственники ничем себя не проявляли, прибалтиец держался особняком, Горбатенко болел (в Хантах ему разрезали щеку, чтобы подлечить больной зуб).

К вечеру второго дня объявились пропавшие и притащили начатую коробку какой-то бормотухи. За два часа с коробкой было покончено. Больной ушел в пике.

28 мая, восемь тридцать утра. Уже припекает резко континентальное солнышко, народ торопится кто куда. Под стеной речного вокзала растерзанный спальный мешок. Мешок добротный, ватный, в брезентовом чехле. Стерильно белый вкладыш красиво обрамляет откинутый клапан спальника. В спальнике, наполовину вывалившись из него, спит Володя. Лицо серое, на щеках недельная щетина (тогда еще не модная), на месте шрама, после хирургического вмешательства, щетина еще больше. На голове фетровая шляпа. Чуть не задевая спальный мешок, рабочий вокзала голяком метет асфальт. Мимо молоденькая воспитательница детского сада ведет писклявых, взявшихся за руки ребятишек. Увидав спящего, она энергично собирает вокруг него разноцветную группу и произносит восторженным голосом:

– А вот это дети – геолог!!!

Освободившийся по УДО. Тридцать лет, худой в плечах, черный пиджак явно маловат, неопределенного цвета кепка. Сидит в теньке. Перед ним в картонной коробке из-под выпитого вина мороженное «Эскимо», около двух десятков, пересыпанное дымящимся сухим льдом. Попросил купить вместо обеда. Первый раз в жизни попробовал, а так только слышал. Мурчит от удовольствия.

Наконец-то объявили продажу билетов на рейс. Мы первые в очереди, взяли билеты и утром благополучно погрузились на белый речной лайнер «Генерал Карбышев». Трое суток по взбесившемуся Енисею, трое суток борьбы за сохранность кошелька, трое суток незабываемого концерта с участием наших, выяснение отношений с капитаном. Постепенно погрузились в белые ночи, притерлись к резиновым бокам поселка Верхне Имбатское. Сибирское чудо стоит на тридцатиметровом обрыве. Встречает весь поселок. Навигация открылась!

Обосновались. Все интересно. Деревянные тротуары, собаки разных мастей, огромные медвежьи шкуры, растянутые на стенах небольших домов, бесконечные поленницы дров вдоль заборов, всюду лодки, заготовки щепы для охотничьих лыж, сети, связки самодуров, нарты на крышах – СЕВЕР!

Наша стоянка – две брезентовые палатки у воды в устье Верхнего Имбата, на краю поселка. Опять меня прижали, опять требовали денег, опять не дал. Поплатился. Вернувшись из поселкового Совета, обнаружил свой спальный мешок замоченным в водах Енисея, прижатый большим камнем. Высушить ватный спальник проблема. Что делать? Психанул, выволок мешки подозреваемых и придавил камнями рядом со своим. Ждать пришлось не долго. Вернулись веселые и почернели. Ваня Петренко нырнул в палатку и выполз оттуда с одностволкой, переломил, захлопнул, звякнув металлической гильзой, повел стволом в мою сторону.