Андрей Павлов - Разноцвѣтіе

– А как складывается Ваша жизнь, Алексей Валерьевич?

Я кратко рассказал о себе, все больше пытаясь вытащить ее на разговор. Но она будто бы замкнулась в себе, спряталась, как еж или улитка.

– Как Вы относитесь к поэзии, Варвара Данииловна? – спросил я попутчицу.

– Весьма положительно, – ответила она.

– И кого Вы предпочитаете?

– Когда была маленькой, мама мне часто читала Пушкина, а вот уже повзрослев, я люблю читать разных поэтов, в зависимости от настроения.

– А какому произведению соответствует Ваше настроение сейчас? – поинтересовался я.

Немного подумав, она прочла:

– Чьи это стихи? – спросил я, немного помолчав.

– Максимилиана Александровича Волошина, – ответила она.

– Не слышал никогда, – признался я.

– А Вы, Алексей Валерьевич, любите стихи?

– Да, – коротко ответил я. – Но, к сожалению, особенности службы моей и уклад жизни не позволяет на них сосредоточиться, – виновато признался я.

– Ну, что Вы, – укоризненно посмотрела на меня собеседница. – Ваша служба – лишь один из этапов жизни, придет время, и вы уйдете в отставку, а жизнь продолжится, вот тогда нужно будет восполнять те пробелы, которые образовались у Вас в жизни. Поэтому чем раньше Вы этим займетесь, тем мудрее станете.

– А Ваша служба – не временна? – спросил я Варвару Данииловну.

– Нет. Я для себя все решила, – сухо ответила она мне.

– Но Вы же так молоды и прекрасны, зачем ставить себя в жесткие рамки и губить свою жизнь аскетизмом? – в порыве спросил я.

Она посмотрела на меня глазами, полными боли и отчаяния.

– Поздно уже, Алексей Валерьевич, давайте продолжим наш разговор завтра…

Я проводил ее до предназначенного купе, откланялся, пожелал спокойной ночи и удалился в свое. В ту ночь я долго не мог заснуть и думал о Варваре…

На следующий день мы встретились ближе к обеду, когда наш поезд остановился в Пензе для очередной смены паровоза и заправки вагонов. Прогуливаясь по вокзалу, Варвара попросила меня рассказать о Русско-японской войне, в которой погиб ее отец, и о том, что, на мой взгляд, ждет Россию в ближайшем будущем. Я ей сразу ответил: о том, что случилось на Дальнем Востоке, я смогу рассказать с ограничениями и учетом служебной закрытости информации, а о том, что будет, – это мое личное мнение, не вполне связанное с моей специальностью.

– Вот Вы зануда, – весело смеясь, ответила мне она. – Ну, конечно, мне не нужны Ваши секреты, но нужно Ваше мнение, Ваш взгляд на то, что происходило, происходит и, возможно, будет происходить.

– Что же произошло на Дальнем Востоке? – начал я делиться своими мыслями. – Мы не рассматривали этот регион как основной театр военных действий, не развивали его инфраструктуру, не готовились к таким продолжительным срокам ведения войны, не учились быстро перебрасывать войска на большие расстояния, не развивали тяжелую артиллерию, связь и способы действий в тяжелых климатических условиях Дальнего Востока. Кроме того, войну, грубо говоря, «проспали» наши политики. Ну, а реальные причины наших неудач там нам сможет раскрыть только время и секретные архивы, – подытожил начало своей речи я. – Вы не скучаете? – заволновался я.

– Нет, что Вы! – воскликнула Варвара. – Весьма интересно. Я, конечно, не ждала услышать причины гибели моего отца, но почему с этой войны не вернулись сотни тысяч российских подданных, а еще больше оказались покалеченными, я теперь немного понимаю. У нас в семинарии не принято было обсуждать эти вопросы. Мы только молились за души погибших и здоровье уцелевших. Пожалуйста, продолжайте, – сказала моя спутница.

– Как мне видится, – продолжил я, – Россия успела, так сказать, залечить свои раны после этой войны и сделала значительный шаг вперед в рамках укрепления военной мощи. В нашей армии улучшилось обучение личного состава, расширились боевые возможности войск и флота, командиры всех степеней, от военного министра до отделенного, начали гибче смотреть на них, практике стало уделяться значительное время, и в первую очередь – роли огня, пулеметов, связи артиллерии с пехотой, индивидуальному обучениию каждого бойца, подготовке младшего командного состава и воспитанию подразделений в атмосфере активных и решительных действий.

– По моему мнению, – уже в вагоне, за обедом, рассуждал я, – очевидно, что вопрос о большой европейской войне решен бесповоротно и окончательно. И эта война станет самой губительной и бесчеловечной в этом веке. В ней могут и будут использованы самые современные средства уничтожения людей. Неясно пока только то, кто составит коалиции противоборствующих сторон и когда именно она начнется. То, что эта война не будет войной двух государств – это точно.

– Это очень страшно, – молвила моя собеседница и отложила в сторону обеденные приборы. – Я знаю, откуда берутся войны, в Святом писании сказано: «Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?» То есть, жажда власти, наживы, превосходства над другими, алчность и бессердечие причинами их являются. Но войны же начинают конкретные люди! А этих людей рожают конкретные матери, которые обязаны были воспитать в своих чадах добродетель и человеколюбие. Но они этого не сделали. Матери виновны в войнах и больше всего страдают от них, когда гибнут в них же их сыновья, мужья, отцы…

Я был немного озадачен таким выводом, и дальнейшая наша трапеза прошла в молчаливых размышлениях.

Наш путь проходил по Сызрано-Вяземской железной дороге, которая позволяла, минуя Москву, прибыть в Бородино. Оставшиеся дни мы с Варварой Данииловной проводили в беседах об искусстве, ее обучении в семинарии и моем – в военных учебных заведениях, что позволило нам достаточно сблизиться. Но все кончается, кончилось и наше путешествие. На железнодорожной станции в Можайске ее встречали сестры из монастыря.

– Прощайте, Алексей Валерьевич. Спасибо Вам за доброту Вашу и внимание. Вы – единственный и последний мужчина для меня в этом грешном миру, с которым мне было хорошо, довелось так откровенно и интересно общаться. Не поминайте лихом и храни Вас Господь, – сказала мне она и перекрестила. Мне показалась, что по ее щеке текла слеза… А я стоял и смотрел, как ее фигура уходила вдаль и растворялась в вечернем воздухе этой благородной земли…