Андрей Павлов - Разноцвѣтіе

То, что до начала общеевропейской, а может, и мировой (как впоследствии и оказалось) войны оставалось совсем немного времени, понимали не только политики, но и военные. Балканские войны 1912—1913 годов показали, что основная проблема лежит именно там, где сплелись противоречия различных государств с разнообразным укладом жизни. Например, Германия, самая передовая страна того времени в плане милитаризации всех отраслей, активно готовилась к предстоящей войне, учитывая самый передовой опыт ее ведения. Ее Генеральный штаб выпустил специальный сборник, в котором излагались события прошедшей Балканской войны, анализировались уроки ее подготовки и ведения, по которым делались выводы по вопросам оперативной и тактической сторон действий войск. В нашем Генеральном штабе такие попытки также были сделаны, но остановились на уровне руководства, а большинство офицеров действующей армии не знали не только хода боевых действий, но их итогов.

Вместе с тем, отсталость нашей армии, а также напряженная международная обстановка не оставляла Совету министров Российской Империи шансов отказаться от увеличения затрат на армию и флот. 6 марта 1913 года Император Николай II, изучив программу развития и реорганизации войск, дал указания на увеличение бюджета военного ведомства.

Военный министр генерал В. А. Сухомлинов, как никто понимающий всю опасность промедления в подготовке к войне, 13 июля 1913 года представит в Государственную думу IV созыва, последнюю думу Российской Империи, так называемую «Малую программу», по которой за 5 лет к исходу 1917 года планировалось истратить значительные суммы на развитие артиллерии, особенно тяжелой, приобретение боезапаса к ней, а также на развитие инженерных и авиационных войск. После утверждения царем решения Думы и Государственного совета «Малая программа» обрела форму закона.

Одновременно наше управление Генерального штаба разрабатывало и «Большую программу», в состав которой входила ранее принятая «Малая». Забегая немного вперед, отмечу, что в конце октября 1913 года Николай II одобрил «Большую программу», наложив резолюцию: «Мероприятие это провести в особо спешном порядке», и повелел завершить ее полностью к осени 1917 года.

В итоге эти необходимые, но все же запоздалые шаги дали свои результаты. В своих воспоминаниях генерал Сухомлинов будет отмечать: «…В 1914 году армия была настолько подготовлена, что, казалось, Россия имела право спокойно принять вызов. Никогда Россия не была так хорошо подготовлена к войне, как в 1914 году…»

Россия была готова к войне, которую сама хотела видеть – маневренной, молниеносной, заставляющей противника отступать, а то и бежать без оглядки. Максимум – 3—4 месяца, и такая война должна была быть оконченной полной победой той коалиции, куда бы вошла Россия. К такой войне наша страна, ее экономика и вооруженные силы были готовы…

Ну, а пока в рамках подготовки и реализации «Малой» и «Большой» программ мне было поручено в составе группы офицеров Генерального штаба ознакомиться с состоянием дел нашей авиации. Возглавлял нашу группу генерал от кавалерии, барон Александр Васильевич Каульбарс, участник Русско-японской войны.

Первым нашим местом осмотра стал авиационный отдел Русско-Балтийского вагонного завода, передислоцированного в 1912 году из Риги в Санкт-Петербург. Руководил этим отделом Михаил Владимирович Шидловский, который в апреле 1912 года принял на работу главным конструктором Игоря Ивановича Сикорского.

– Вашей задачей, Черневский, – инструктировал меня генерал Каульбарс, – будет определение состояния скрытности проводимых мероприятий в отделе, выявление возможных утечек информации о готовившихся проектах нашей новой авиационной техники и подготовке предложений по совершенствованию этой работы. Вам понятно, господин подполковник?

– Так точно, Ваше высокопревосходительство! – четко ответил я.

– Тогда за работу, – сказал генерал, дав понять, что инструктаж окончен.

Главной целью работы нашей группы являлось определение готовности самолета «Русский Витязь» к летным испытаниям, намеченным на конец мая 1913 года. Сам самолет представлял собой четырехмоторный многосекционный биплан с крыльями разной длины и фюзеляжем в форме прямоугольной рамы, обшитой фанерой. «Русский Витязь» включал в себя две пассажирские кабины с камерой для хранения запасных частей и принадлежностей.

От первоначального варианта, носившего название на французский манер – «Le Grand» – «Русский Витязь» отличался размещением всех четырех двигателей в ряд, что стало прорывом в самолетостроении. Заслуга в этом, бесспорно, принадлежит конструктору Сикорскому.

– Как Вы к этому пришли, Игорь Иванович? – с интересом спросил я Сикорского после нашей встречи, когда он рассказывал нам о конструкции, боевых и летно-технических характеристиках самолета.

– Я приведу Вам простой пример, Алексей Валерьевич, – ответил мне с улыбкой конструктор. – Представьте телегу, которую нужно поднять в гору. Если толкать ее сзади, то, во-первых, не виден путь, а во-вторых, ею тяжело управлять. Но если Вы будете ее тянуть спереди, то эти две проблемы Вы решите без труда.

Не знаю, насколько это сравнение было корректным, но мне ответ Сикорского понравился и исключил другие вопросы по самолету.

Осмотр самого самолета мы производили в легком ангаре, построенном для его обслуживания и подготовки к вылету. Ангар находился на территории 1-й авиационной роты Корпусного аэродрома, за чертой Санкт-Петербурга (южнее Александровской и восточнее Вологодско-Ямской слобод), и охранялся он достаточно надежно, так что чужой человек сразу бросался в глаза. Вместе с тем, мой опрос военнослужащих указанной роты показал, что состояние прилегающей территории позволяет наблюдать за происходящим на аэродроме без необходимости прохода на него.

– Дело в том, Ваше высокоблагородие, что возвышенность вблизи церкви во имя Святой Троицы в селе Александровском, что за Невской заставой, позволяет, имея хорошее зрение, без проблем наблюдать за движением на нашем летном поле. А уж используя современные бинокли типа тех, что поставляют нам на вооружение, фабрики Е. Краус, можно в деталях все рассмотреть, – поделился со мной подпоручик Греков О. М., проходящий службу в аэродромной роте.

– Пойдемте, подпоручик, посмотрим вместе, укажите мне, откуда наблюдали за аэродромом. А, кстати, зачем Вы это делали? – поинтересовался я по пути к церкви.

– Так, это, Ваше высокоблагородие, на Пасху туда ходили, погода была отличная, я как осмотрелся вокруг, так и увидел наш аэродром, – несколько волнуясь, ответил мне Греков.