Леонид Шевырев - Тёплые пляжи моря Лаптевых

Семёну не нужны бивни. Рассмотрел еще раз космический снимок и в туче гнуса, как в скафандре, двинул по мягкому мху на север. Через километр под ногами пошла пологая узкая каменистая гряда, царившая над приречной равниной. Стал, наконец, виден весь вал, кольцом огородивший большой кусок тундры. В центре кольца высились небольшие горки. Ветерок доносил оттуда нефтяной запах – на жарком солнце парили пласты горючих сланцев и известняков, пропитанные битумом.

Грубоватое громкое «кьяк-кьяк» с неба. Светло-серый кречет высматривал с воздуха беренгийских сусликов-евражек. Заметил Семёна, сделал над ним круг. Крупная птица. Размах крыльев больше метра. Кречетиха, выходит. Они вдвое крупнее самцов. Не заинтересовавшись пришельцем, птица с долгим «кеек-кеек» унеслась на правый берег Оленька. Один кречет улетел, другой прилетел! Любопытные птички. Всего Семёна посетили не меньше пяти хозяек беенчимского неба.

На самом валу ветерок свежее. С гнусом полегче. Туча мельчайших подлых тварей сгрудилась в западинке, выжидая, когда Семён продолжит путь. Семён поднял увесистую сланцевую плиту и с силой обрушил на злобную ораву. Эффект нулевой.

С вала хорошо видна тундра за пределами кратера. Тропинки, уходящие вдаль. Откуда взялись? Дикие олени ходят. Когда в 1971 году Пинчук открыл кратер Беенчиме, он сразу предположил, что тот рожден глубинным взрывом в недрах Земли. Проведав о том, корифеи идею высмеяли. «Да, взрыв был, только астероида из Космоса».

У Пинчука не было космических снимков. У Семёна они есть. Прежде чем их извлечь осмотрел ближайшие тропки. Стало ясно, почему олени их использовали. Потому что удобно. Грунт на тропинках тонкий, почти без камней. Сами камни другие. Конечно, не оранжевые стеклянные шарики лунного Аристарха, но тоже что-то вулканическое. Парень «освежился» передерием, вытер руки о глину (не попасть бы репелленту в глаза) и разложил по ягелю космоснимки. Тропинки на них видны хорошо. Светлые, чуть изогнутые, они расходились от вала в стороны. Очень напомнили ему лучи лунного кратера Тихо. Семён увлекся, забыл про гнус. Поднимал их на снимке фломастером. Всё больше понимал, не «тропинки» это, старые трещины. Теперь у кратера появилась густая поросль расходившихся лучей. Так малые дети изображают Солнце. Некоторые простирались далеко за пределы снимка в сторону моря Лаптевых. Как появились, неясно, но ответ найти можно. Он должен быть в районе центральной горки. Кратчайший путь к ней оказался не лучшим. То и дело приходилось пересекать старицы, озерца, непонятные рытвины. А вот такое здесь зовётся «гладью»: сверху ровная поверхность, густая трава, а ниже коварная топь. Семён подумал, как он пойдёт назад с пробами. Трудненько будет, однако. Как ни близка была центральная горка, благоразумие победило. Поплёлся за «лягушечкой». Много времени потерял, но через четыре часа машина в целости и сохранности доставила его к центру кратера. Ничто теперь не мешало осмотреть выходы серой породы, по первому впечатлению, вулканической брекчии. Семён долго по ним ползал на четвереньках, всматривался в обломки. Соображал. Выходило, породы центральной горки мощные силы Природы перемалывали не раз. Сколько? Минимум, два. После первого страшного удара возникшие глыбы и щебень сцементировал какой-то карбонат. Позже второй удар всё вновь перемолол. Позже все снова залечилось, объединилось. Кварц сцементировал. Породы с такой историей именуют «грис». Могут они возникнуть от падения метеорита?

Семён засмеялся. Наблюдения подтверждали его мысли. Если большой метеорит куда-то шлёпнется, он, конечно, много чего наломает. Но – один раз. Второго раза не будет. Снаряд, даже космический, в одну воронку вряд ли снова попадёт. Военные в том уверены, А вот недра Земли способны послать по одному каналу вверх сколько угодно дробящих импульсов.

Существуют способы точно установить, откуда пришёл удар. Спросите криминалистов, те всегда определят, пришла ли пуля убийцы сверху, сбоку, снизу. Геологу в подобном деле поможет тектонофизика. Любой удар о препятствие плодит весьма говорящие трещины. Во-первых, «сколы», протяженные, ровные, закрытые. Их немного. Во-вторых, «отрывы», мелкие, многочисленные, с пустотами. Их сочетание выдаст правду об источнике встряски. Предстоял большой долгий труд. Семён к нему готов. Другого не ожидал.

Да, трудновато, ребятки, на Земле понять своё предназначение. Всё мешает. «Ту жизнь, что дал тебе Создатель, давно забрал работодатель». Делать то, что считаешь нужным, почти невозможно. Однако, если на такое пойти, душа… расцветёт. Академик Яков Борисович Зельдович – один из творцов советского термояда. Он делал оружие (так надо было), душой же стремился… к звездам. Получил «за бомбу» три золотых звезды Героя Социалистического труда. Получил премии: четыре Ленинских, одну Сталинскую. Но, лишь появилась возможность, в сорок девять лет сбежал от денежного и престижного «атома» в любимую астрофизику со словами: «Я всю жизнь делал, что надо, дайте же мне делать, что хочу!». Его не смогли удержать. Последние двадцать четыре года Зельдович служил только своей любви, звёздам небесным. Портрет этого Человека был у Семёна в «лягушечке». Каждому неплохо сделать собственную калибровочку жизненных ценностей. И желательно, пораньше. По такому как Зельдович, вполне можно. А как иначе? Семён тоже любил звёзды (ну, и Луну, конечно).

Да, непоседливым был его кумир! Высшее образование терпения не хватило осилить, пошел лаборантом в Институт механической обработки полезных ископаемых. Дофонтанировал идеями до того, что огорчил самого директора академика Иоффе. Тот его спихнул в Институт химической физики.

«Меня обменяли на вакуумный насос!» – радовался неугомонный лаборант. А когда Иоффе через годы вернул в свою группу, спросил:

– А насос вернёте?

– Какой насос?:

– Нет справедливости, – вздохнул Яша.

Пробовал он ходить на лекции в МФТИ, учился на физмате Ленинградского университета. Не получалось! Скучно. А время было интересное. Начало и конец рабочего дня у ученых …расплывчатые. Работали и по ночам. Желающие, на энтузиазме. То, что в институтах «понедельники начинались в субботы» знали до Стругацких.

Разрешили всем защищать кандидатские диссертации без диплома о высшем образовании. Потом запретили, но Яков успел. Через два года легко осилил докторскую. Сталин подарил своему любимому «атомному маршалу» «Победу», Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ» предоставил «Волгу», но Зельдович носился всюду на мотоцикле, часто с дамой на заднем сиденье. Шутил, что не зря родился Восьмого марта. Пять детишек от разных женщин! Неплохо? Яков ни от кого не отказывался и мечтал собрать однажды всех вместе. Была расположенность к актёрству. При вызове к трибуне взлетал, игнорируя ступени. Использовал анекдоты с одесским шармом. Шутил и одновременно учил. «Продавщице газированной воды вы никогда не скажете, без какого сиропа налить вам стакан воды – без вишневого или без малинового. Никогда не начинайте статью с того, чего вы не делали. Напишите, что сделано», В итоге на праздновании в честь звания академика, получил от друзей в подарок черную шапочку с надписью «академик» и плавки с надписью «действительный член».