Виолетта Трофимова - За гранью грядущего. Роман

– Да, если мне разрешат, – громко сказала Дейзи с места.

– Разрешат, – уверенно произнесла председательница. – Мы все, – она выразительно окинула взглядом президиум, чуть дольше задержавшись на докторе Миллане, – мы все желаем Вам всяческих успехов.

Воцарилась тишина. Все ждали, что скажет девушка. Дейзи поднялась со своего места, осмотрела зал и произнесла с улыбкой:

– Вероятно, сейчас мне нужно держать ответную речь. Что ж, ладно, только пусть вас не шокирует то, что я сейчас ляпну. Я благодарна, прежде всего, самой себе…

Зал вздрогнул. Это был верх наглости.

– … за то, что достойно отстояла честь своего университета и своего колледжа. Я благодарю также заведующую кафедрой истории искусств, которая дала мне рекомендацию, несмотря на то, что я еще не проучилась и года. Я благодарю своего декана и всех преподавателей, которые меня подготовили. Я благодарна библиотеке, где я работаю. И, конечно, я благодарю всех вас за то, что так тепло меня приняли и оценили мой доклад.

Дейзи чуть наклонила голову. Ей вежливо зааплодировали. Она села на место, громыхнув всеми своими молниями. Дейзи было приятно, что ее похвалили, но она оставалась невозмутимой.

После заседания к ней подошел Лайм. Он поклонился и произнес весьма громко:

– Мисс Литтлвуд, позвольте проводить Вас на вокзал.

– Позволяю, – весело сказала Дейзи. – Только мне надо забрать сумку из отеля.

Они шли пешком до гостиницы и вместе поднялись на лифте на десятый этаж. Лайм остался в коридоре, Дейзи повесила на плечо сумку, взяла в руки папку и закрыла номер.

– Энн, давай сюда свой баул, – со смехом сказал Лайм.

– Брось ты, она легкая, – отмахнулась Дейзи. Лайм почти обиделся.

– Слушай, Энн, ты можешь меня представить рядом с женщиной, которая несет сумку таких размеров?

Дейзи развела руками и поставила вещи на пол.

– Бери, – сказала она. – Знаешь, я так привыкла все делать сама, что принимать помощь даже как-то непривычно.

Лайм взял ее сумку и произнес:

– Дело не в правилах хорошего тона. Просто я не могу позволить женщине носить тяжести.

– Сумка не тяжелая, – настаивала Дейзи.

Он рассмеялся, покачал головой и вызвал лифт.

Они вели себя сдержанно. На стоянке было много народу, и все смотрели на них. Лайм молча поставил вещи Дейзи на заднее сидение, а ее саму усадил на переднее. Девушка чувствовала себя неуютно. Это был тот же самый джип, что и год назад. Воспоминания как будто парализовали Дейзи. Перед ее глазами стояло лицо Лайма в то зимнее утро, когда она впервые спросила его об эггнизме. Девушка сжала губы и взглянула на мужа. Он молчал. Уже подъезжая к вокзалу, Лайм взял ее левую руку и сказал:

– Я скоро куплю новую машину.

– Правильно, – одобрила Дейзи. – Сейчас можно найти хорошие модели. Но моя развалюха пока ездит, так что я не буду менять шило на мыло.

Странное дело, но по пути на вокзал они практически ни о чем больше не говорили. Выйдя на улицу, оба оживились и стали обсуждать конференцию. Наконец, Дейзи спросила о том, что мучило ее с прошлого вечера:

– Лайм, ты, надеюсь, понимаешь, что я тебе вчера отказала не потому, что не хотела быть с тобой. Я очень хотела. Ты мне веришь?

Он взглянул на нее с юмором.

– Я тебя за два года все-таки изучил и знаю, когда и чего ты хочешь. Полагаю, если бы я вчера очень настаивал, ты бы сломалась.

– Я тут посчитала, – задумчиво сказала Дейзи, – что мы не были близки уже почти девять месяцев.

– Решила отметить годовщину? – спросил Лайм со смешком. – Не беспокойся, я выдержу, похоже, мое терпение беспредельно.

– Я всегда говорила, что любовь – это не только секс, – заявила девушка.

– Мы с тобой два ископаемых, – рассмеялся Лайм. – Когда-то я считал, что любовью следует заниматься только для зачатия ребенка.

Дейзи вздрогнула. Это была больная тема.

– Думаю, сейчас не время говорить о ребенке, – холодно произнесла она.

– Не знаю, когда оно наступит, и наступит ли вообще. Я сам раньше с тобой соглашался в том, что надо сначала стать знаменитой, а потом уже заводить ребенка. Но, я полагаю, если бы у нас были дети, ты бы от меня не ушла.

– Еще как ушла бы! – возразила Дейзи. – Причем вместе с детьми. Неужели ты думаешь, что я позволила бы своим детям жить во лжи!

Лайм остановился и взглянул ей прямо в лицо.

– Ты ко мне беспощадна. Я иногда спрашиваю себя: когда мы закончим наше так называемое дело, вернешься ли ты ко мне?

– Вернусь, если не будешь меня изводить, – твердо сказала Дейзи. – А если будешь ныть, не буду тебе звонить.

– Я теперь сам буду тебе названивать, – весело парировал Лайм, – домой.

– Я брошу трубку.

– Тогда я буду присылать тебе письма по электронной почте, – не унимался Лайм, – причем самого официального содержания. «Дорогая мисс Литтлвуд! Разрешите мне еще раз поздравить Вас с Вашим успехом на конференции. И т.д., и т.п.» Я завалю тебя подобной официальщиной!

Дейзи расхохоталась.

– Лайм, знаешь, что ты хочешь сейчас сказать? – спросила она. – Ты решил мне отомстить.

– Ты глупая девчонка, – снисходительно произнес он. – Я решил тебе отомстить! Ну и бред! Скажи лучше, что у тебя в папке?

– Рекомендации для поступления в докторантуру.

– Давай я дам тебе рекомендацию. Я тебя слушал, и мое слово пока кое-что значит.

– Этого не требуется.

Девушка собрала уже целую пачку рекомендательных писем от видных культурологов, присутствовавших на конференции. Бумага от доктора Миллана ей действительно не слишком была нужна.

– Понятно, – сказал Лайм. – Итак, верх моих мечтаний – это заплатить за тебя в ресторане. Ладно. Кстати, я не знаю адреса твоей электронной почты. Ты мне его продиктуешь?

– Да, конечно. Записывай.

Лайм записал.

– А твой электронный адрес не изменился? – спросила девушка.

– Нет, все тот же.

Дейзи на всякий случай записала его еще раз.

Они попрощались за руку. Девушка помахала Лайму с подножки и вошла в вагон. Он остался на перроне. Поезд тронулся.

Они не сказали друг другу очень многого. Дейзи не призналась, что, когда ложится спать, всегда представляет себе Лайма. Она не сказала ему, какую нежность к нему чувствует, как хотелось ей там, в машине, обнять его за шею, зарыться лицом в его мягкие черные волосы. Лайм не рассказал ей, как тяжело ему бывает порой в их большом пустом доме, когда воспоминания душат его, и работа действительно становится единственным спасением. Дейзи, в свою очередь, забыла сообщить мужу о том, что отказалась от публикации своего доклада. Она не хотела, чтобы над ее статьей стояло чужое имя – Энн Литтлвуд. Девушка надеялась, что однажды снова станет собой.

В поезде к Дейзи подсела Рейчел, докторантка с кафедры английского языка и английской литературы. Они познакомились на конференции. В колледже они встречались едва ли пару раз.