Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя

Если идти на дело одному, подходящий гвоздодёр, топорик, зубило и молоток можно приобрести в магазине, который я уже присмотрел. Для этого варианта необходима информация, которой располагает Хельга. Вариант второй: спрятаться на последней экскурсии за шкаф или занавеску и выйти, когда стемнеет, но в этом случае остаётся та же проблема с дополнительной информацией. Третий вариант: договориться с рабочими, которые проводят ремонт на верхних этажах, чтобы они дали мне осмотреть комнату, но даже если это удастся, вскрытие тайника в их присутствии исключается. А если я буду ходить на рекогносцировку, как на работу, примелькаюсь от шляпы до ботинок, и меня вычислят на следующий день. Планы рушились, а я всё больше пьянел и больше распалялся.

За именами, установленными в России, Франции и Германии, стояли реальные люди недоступного прошлого: Густав и Флора, их родственники, Тидо Фогель, Корнелиус Роттердорф, Карл Коддль и другие члены тайного братства, Отто и Агнес Брутвельдты. Разве этого недостаточно для того, чтобы считать мою задачу выполненной? Разве тайна потомков, которую завещала разгадать лично мне, ещё не рождённому, моя прабабушка, всё ещё остаётся неразгаданной? «Послушайте, вы! – пьяно заорал я, сам не зная на кого, и налил второй стакан водки, – у любого смертного есть пределы. Я и так сделал почти невероятное, – вы посчитайте людей в каждой стране, которые мне помогали, сколько из них я заставил работать втёмную и сколько раз рисковал!» – я опять выпил полный стакан, не закусывая, и грохнул дном стакана о стол. Да идите вы все к чёртовой матери! Попробуйте сами отыскать через полтыщи лет скелеты в своём шкафу и свою могилу. А если вы не сделаете полшага к истине, вам самим вовек не догадаться, что миллиарды людей одурачили всего две ублюдочных аксиомы. Вы и дальше будете превозносить своих кумиров за их порочные идеи, гордиться почётным членством в кворуме Буцефала и веками зализывать кровавые раны невыученных уроков, – медленно и невнятно договорил я и, не раздеваясь, повалился на кровать ничком.

Последним, что посетило моё затухающее сознание, были мысли, словно протянутые на магнитофонной ленте с низкой скоростью: я никогда не забывал слова цыганки о том, что спасти меня от неминуемой смерти может только Хельга. И я всегда помнил, что это могло случиться только в определённый день и при определённом положении звёзд…

НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ . Германия, Майнц, 12 июня 1536 года

Густав ещё раз постучал в тяжёлые двери церкви и вслушался, он чуял малейший шорох за много шагов.

Дверь отворил полный низкорослый человечек в мешковатом балахоне с капюшоном на огромном лысом черепе. Внутри было ещё темнее, чем на улице.

– Я пришёл с миром. Мне нужен викарий, мы знакомы. Передайте ему, здесь граф Густав фон Эльзен-Берлиц-Рот.

– Викария, к сожалению, нет, – держа ручки на животе, ответил тот, – он в отъезде. Тут его духовник, если ещё не ушёл. Позвать его?

– Просите, чёрт подери. Мы привезли даму, которая вот-вот лишится чувств.

Человечек со сложенными на животе ручками засеменил в темень и вскоре появился в сопровождении статного пожилого мужчины с грубыми чертами лица. На нём было чёрное в складку платье, придававшее суровый вид непреклонного служителя церкви.

– Добрый вечер, святой отец.

– Я не священник, но и вам – добрый вечер. Что вам угодно?

– Я хотел просить викария приютить несчастную женщину, которая едва держится на ногах. За ней гонятся преследователи. Викарий – друг моего отца.

– Это и мой друг. Где она?

– У крыльца, с моим компаньоном.

– Алоиз, – обратился мужчина к тому, кто открывал дверь, – пожалуйста, приведите даму и усадите на скамью.

– Негодяи хотят убить ее только за то, что при ней выболтали лишнее. Ее спасла одна милость Божья.

– Могу ли я ещё чем-то помочь?

– Я хотел бы исповедоваться.

– Я уже сказал, что я не святой отец.

– Кто же вы?

– Мартин Лютер.

– Вы?! «Виттенбергский папа»? Сам Лютер?

– Я отлучён от церкви. Вам лучше поискать священника. Вы католик?

– Я не хочу быть им.

– Почему же?

– Потому, что в своих книгах вы неплохо ответили на свой вопрос. Спаситель не создавал церквей и никогда в них не проповедовал. Мне стыдно быть католиком, – это грех?

– Грех в другом…

В дверях показались трое.

– Алоиз, у вас найдётся тихий уголок?

– Конечно, господин Лютер. Вы там были, он пустует.

– Проводите даму сразу туда. Возможно, она останется здесь надолго. С викарием я поговорю сам. Накормите её немедленно и дайте глоток вина.

Анхен взяли под руки и медленно повели к двери у алтаря. Граф сделал шаг к Тидо и незаметно передал ему кожаный мешочек с золотыми монетами. В церкви стоял полумрак, хотя горели несколько свечей.

– Не хотите ли пока присесть? – спросил Лютер.

– Спасибо. Дорога была трудной.

– Я знаю, из каких вы мест. А если бы вы не умели читать, вам бы тоже не хотелось быть католиком?

– Мне довольно того, что я слышу, и моим глазам свидетели не нужны. Разве Господь создал бы Вечной Ад, зная, что все будут стремиться из ада земного только в него? Не кажется ли вам, что в Риме говорят и делают много глупостей?

– Вы слишком дерзки, молодой человек. Надеюсь, в вас говорит не одно ваше происхождение.

– Вот как! Вы усмотрели дерзость в рождении с серебряной ложкой во рту и в сомнении, что бессмертная душа обязана сделать за одну земную жизнь столько, сколько за дарованное бессмертие? Неужели, я смог задать вопрос, который непостижим доктором богословия и профессором библеистики, но всегда опережаем ответом святых отцов?

– И умны, – Лютер улыбнулся, его грубоватое лицо осветилось. – Только не задавайте подобный вопрос кому-нибудь другому, – на вас донесут и тут же забудут.

– Но я задал его вам и ничего не услышал.

– Вы пришли исповедоваться или исповедовать?

– А разве моё искреннее отношение к недоразумению и явной лжи не напомнило вам исповедь?

– Напомнило бы, если бы своё отношение вы заранее назвали грехом и ересью.

– Откуда же мне это знать, не будучи доктором и профессором? Чтобы назвать что-то ересью, было бы неплохо знать, является ли суд Святой Инквизиции Божьим Судом, а Папа – непогрешимее апостолов.

– А вам этого священник никогда не растолковывал?

– А вы в своих книгах пересказали то, что слыхали от священников? Вот если вы подтвердите, что бессмертная душа обретает бренное тело лишь однажды, чтобы вознестись в заслуженную обитель навсегда, я почту ваши слова за последнюю истину. Вы разделяете эту католическую истину с римским папой или критиковали индульгенции только потому, что за вечное место в раю следует расплачиваться с папой не гульденами, а беспрекословным послушанием?