Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том III. Часть 3. Эмблема Создателя

Обратная дорога показалась мне длинной, будто я прошёл не пять-шесть километров, а все десять. Номер старого отеля встретил меня неестественной тишиной, и пока я поднимался на третий этаж, не услышал ни одного звука. Самый центр Западной Европы! Слева Франция, Испания, Португалия, справа почти вся Германия, Польша и Белоруссия. Ещё недавно моим ночлегом во Франции были и палатка, и домик виноградаря, и приют незнакомых вовсе людей. Я всё время куда-то спешил, ехал, бежал, лежал в засадах и шёл подземельем, карабкался на горы и просыпался в лесу у ручья. Я установил, кто моя вечная родственная душа, нашёл старинные сокровища, замурованные более полутора веков назад, и своими глазами увидел место прошлой жизни. Я разгадал всё или почти всё, кроме того, что скрывалось за загадочной игрой рифмованных слов о «тайне своих потомков», которые, если существовали, приходились мне только предками, а теперь попал в безнадёжный тупик. Неужели вы вообразили, что этой абракадаброй я собираюсь с утра кому-то морочить голову? Вот схожу завтра на экскурсию и тут же уберусь прочь.

Я вспорол ножом банку консервов, выскреб её до дна и запил виски из стакана для зубных щёток, – два раза подряд по двести пятьдесят граммов, – как между Сен-Рафаелем и Сен-Тропе, где меня застукали полицейские. По телевизору шёл какой-то интеллектуальный детектив, в котором много говорили, пристально смотря в глаза, и не хватались за пистолеты каждые пять минут. Почти никакой рекламы, никаких мелькающих сюжетов, прыгающих букв и режущих звуков, – одним словом, никакой вздрюченности. Видали такое? Никаких нелепых межрекламных заставок в половину экрана во время кино и никакого ежеминутного саморекламирования своих бесценных передач. Офигеть! Помните пророчество 50-х про «одно сплошное телевидение»? Ничего личного – сбылось. За логотипами телеканалов во весь экран, – чтоб не перепутали, клиповыми визгами и агрессивно-рекламным психозом буйно процветала перешедшая разумную грань страсть к рейтингам, тщеславию и деньгам. Одна сплошная буйная страсть. Свобода от страстей – идеалы Бога, свобода страстей и животных инстинктов – идеалы антихристианской свободы, постсоветского атеизма, приправленного культовым, элитным, эксклюзивным, сенсационным и уникальным фуфлом. Самая сложная и важная суть великой истины может быть выражена в двух словах.

Суть моего положения ясна. В стихах Мари говорилось, что главное для меня – не отыскать богатство предков, а разгадать тайну потомков. Я не выполнил главного, но при этом получаю всё, что потворствует дремлющим в нас страстям, позволяет больше не работать и, внимая рекламным роликам, жить так, как с утра за чашкой кофе вбрендит в голову. А от последних строк предначертания было не по себе. Сделаешь, как надо, – поймёшь, стоило ли тебе жить, не справишься, – значит, ты приобщился к сладенькому, и жить тебе не стоило, потому что только терял время. Откройте Книгу Духов, и сами поймёте всё. Одна берилловая диадема стоит с полмиллиона долларов, а всего только в одном из сундуков с «приданым» Эльзы ювелирки в несколько раз больше, чем на всей выставке:

Да пошли эти сундуки Эльзы к чёртовой матери! Прости, прабабушка, не справился. Ты же видишь, я больше ничего не могу сделать, подскажи хоть что-нибудь! А теперь можно спать.

– Духи, симпатизирующие нам, следящие за нами во время жизни, – не те ли существа, которых мы видим иногда во сне, которые оказывают нам любовь и которые являются с чертами, не знакомыми нам?

«Очень часто это бывают они; они посещают вас, как вы посещаете иногда пленника в темнице».

Книга Духов

На этот раз билетик на экскурсию я купил заранее и решил, что войду в замок, даже если для этого придётся смешаться с толпой китайцев. Во всяком случае, мне вчера не удалось встретить ни одного соотечественника. К удивлению, мне повезло – к месту начала осмотра стали подтягиваться «наши», а наших узнаешь сразу. Я подошёл к супружеской чете средних лет, поздоровался по-немецки – гутен таг – добрый день, и, не дав мужику приосаниться, тут же спросил, откуда их занесло в эту тмутаракань.

– Из Волгограда. У нас тур по замкам Германии.

– Ух, ты, здорово. А я второй день пытаюсь пройти в музей с чужестранцами, а завтра надо уезжать. Жаль, если не попаду. Говорят, здесь жил сам Густав фон Рот.

– Попробуйте с нами, – ответила его жена.

– А кто вас сопровождает?

– Вот стоит женщина с сумочкой, это наш гид, – снова ответила она.

– Своя в доску или фрау?

– Наша, не бойтесь.

– Спасибо. Дорогого стоит.

– Не за что.

Я направился к гиду волгоградцев, даме лет сорока, и объяснил ситуацию.

– Прихватите дикаря? – я повертел билетик в руке.

– Выручим. Держитесь рядом, я скажу, что вы с нами.

– Сколько вас?

– Семнадцать.

– Запускают по двадцать, наших больше нет. Группы-то вне очереди идут, а я на местном наречии ни в зуб ногой.

В этот момент у входа в музей стояли две девушки из турбюро, и та, что была «моей блондинкой», неожиданно обратилась к посетителям по-русски, приятным голосом:

– Внимание. Товарищи из Волгограда, следующей проходит ваша группа.

Во как! Ну, за товарища я как-нибудь сойду, не какой-то сэр или герр, а вот как к этой русскоязычной фройляйн клинья подбить? Как-то по ящику я услыхал, что если в Европе ты уступил даме дорогу на лестнице или в лифт, твою вежливость могут счесть за домогательство. Толерантность и личное пространство – вещи разные. Скорее, это преувеличение, но всякая гипербола имеет параболу, нарваться на идиотку можно и в отечестве. Хотя, знаете, если какая бизнес-леди по дороге с курсов роста интеллекта в фитнес-салон не успевает переклеить маску высокомерия и надменности, я обычно смотрю сквозь неё, как в фокус позади закопчённого стекла, – дура – она дура и в Африке. Решение созрело мгновенно, нельзя было терять ни минуты, и я робко обратился к старшей группы:

– Вы уж извините меня, я тут совершенно один и роскоши делового общения лишён, а эта фройляйн шпарит по-русски не хуже меня. Вы бы не могли спросить, как её зовут, – у неё имя на бейджике, до скольки она работает и где живут сотрудники музея. Боюсь, потом её не найду. Руководителю группы-то она скажет…

– Хорошо, сейчас.

Волгоградка вернулась быстро, но боковым зрением я отметил, что девушка разговаривала с ней доброжелательно.

– Сказала, нас скоро пустят. На её визитке написано «Helga Grot» – сотрудник бюро. Работает до пяти. Ответила, что те, кто из Берлина, живут в разных отелях в каком-то Мюнстермайфелде, насчёт других пожала плечами. Приветливая.