Елена Касаткина - Завороженные. Следствие ведёт Рязанцева. Детектив

– Хочешь уйду я?

– Нет, не хочу. – Лена задумалась.

– Тю ми рефюзь?

– Нет, ну что ты… просто… давай, не будем спешить… давай, я сначала перееду, а потом решим всё остальное. И на работе пока никому ничего не скажем. Хорошо? – Она заискивающе посмотрела ему в глаза.

– Наивная, ты думаешь, удастся скрыть? – Махоркин снова заулыбался. – Ладно, пойдём собирать чемоданы. – Он встал и протянул ей руку.

– Подожди, надо проститься с морем. Я всегда так делала в детстве.

Она сбросила «вьетнамки» и, осторожно ступая, приблизилась к кромке воды. Лёгкий бриз, задувающий весь день с моря на разогретое побережье, поменяв направление, слегка подгонял, развивая и путая золотистые волосы. Прибой, словно искусный обольститель, ласкал ноги. Где-то вдали стонали чайки, и к горлу, непонятно отчего, подкатил ком. Лена почувствовала, как по щекам сами по себе покатились слёзы. У слёз был вкус моря, а у моря, теперь она знала это точно – вкус её счастья.

Приморская набережная по вечерам шумлива. Туда-сюда снуют загорелые и весёлые люди. Кавказское вино вкусное, сладкое, словно это и не вино вовсе, а виноградный нектар. Можно дегустировать хоть всю ночь, если не свалишься от хмеля. Им хватило и «по стаканчику» – марки лёнгежмо. Везде грохочет музыка. Отдыхающие: кто-то в кафе за столиком, кто-то на корточках у стойки с сувенирами. Дети заливаются смехом, подлетая на страховочном тросе.

– Как жаль, что я уже взрослая. Хочется вот также подпрыгнуть на батуте и улететь. Я где-то читала, что при полёте не обязательно махать руками, достаточно балансировать ладошками, ловя потоки воздуха. Создаётся иллюзия невесомости. Или я путаю? – Пока Лена разглагольствовала сама с собой, Махоркин подмигнул крепкому черноволосому парню, и тот, быстро перекинув тесёмки, закрепил у неё на талии страховочный трос. Не успела девушка ахнуть, а крепкие руки уже подхватили её, и через мгновение она оказалась на батуте среди вопящей то ли от страха, то ли от восторга детворы.

Кавказское вино расслабляет. Они и выпили-то всего ничего – двести грамм «Изабеллы», хоть и креплёной… Страх и восторг сплелись в чувство, описать которое нельзя, можно только пережить. Она взлетала, взлетала над городом, в котором не родилась, не жила, но испытывала тёплые чувства. С ним была удивительная гармония, как будто он был сотворён для неё, а она для него.

– Я никогда, никогда не была так счастлива, как эти десять дней. И особенно сегодня вечером, – признавалась Лена, приближаясь к одноэтажному строению. Небольшой кирпичный домик по сравнению с возведёнными за последние несколько лет двухэтажными частными гостиницами выглядел недоростком, зато огороженный кованым забором двор утопал в цветах и приятно удивлял ухоженностью и простором.

Дом был разделён пополам и имел два изолированных входа. В одной части проживали хозяева, Валентина и Артур Погонезовы и их пятилетний сынишка Маратик. Вторая часть дома сдавалась курортникам. С Валентиной Погонезовой Лена познакомилась на перроне. Невысокая полноватая женщина приятной наружности предлагала вывалившим из поезда пассажирам «жильё недорого».

Обычно запиравшаяся на ночь калитка, защёлку которой можно было легко открыть, просунув палец в щель между створками, была не затворена. Странно, в это время хозяева обычно уже спали, а в секрет с защёлкой посвящали только жильцов, чтобы не ограничивать им свободу. Перед тем, как лечь спать, Валентина всегда проверяла калитку.

Опьянённая счастьем парочка могла бы и не заметить столь несущественного промаха хозяев, но Рязанцева и Махоркин были следователями и на открытую калитку внимание обратили сразу.

В освещаемом единственной лампочкой дворе всё было, как и раньше: пряно пахла мелисса, в кустах стрекотал сверчок, слегка покачивали головками столбики мальв – на первый взгляд, умиротворяющая картина, но что-то тревожное, уловимое только для них одних, висело в воздухе. Они не сказали друг другу ни слова, но почувствовали это сразу, одновременно, ощущение чего-то страшного, свершившегося здесь только что.

Дверь в той части дома, где жили хозяева, тоже оказалась приоткрытой.

– Я первый, – шепнул Махоркин и осторожно протиснулся в щель неприкрытой двери.

Запах, этот запах, за десять лет работы в Следственном отделе он научился определять смерть по запаху. В спину ему, зацепившись «вьетнамкой» о порог и потеряв равновесие, ткнулась носом Рязанцева. Тут же выпрямилась, пошарила рукой по стене и щёлкнула выключателем.

Так и есть. Чутьё не обмануло. Смотреть на это даже им, опытным сыщикам было невмоготу. Три трупа – мужчина, женщина и ребёнок лежали на полу в разных углах комнаты. Всюду валялись вещи, бумаги, книги. Дверцы шкафов, ящики стола, всё, что можно открыть, было открыто и вывернуто, опустошено и разбросано.

Скрюченное, с запрокинутой за голову рукой тело Артура Погонезова находилось у порога. Лицо забросано какими-то тряпками. Почти у самого окна тело супруги Валентины, плашмя, руки в разные стороны, ноги согнуты, длинная юбка неприлично задрана на лицо. Лене захотелось одёрнуть подол, прикрыть розовое кружево трусиков, но Махоркин остановил:

– Ничего не трогай. Я сейчас вызову наряд милиции. Всё должно оставаться так, как есть.

Самым страшным зрелищем было распластанное тело пятилетнего ребёнка. Лена отвернулась. С этим мальчиком они дружили, играли вечерами в прятки. Маратик был забавным, он долго не мог выговаривать букву «Р» и заменял её в словах то на «Л», то на «Й». Так брюки были «блюками», а море – «мойем». За три дня Лена научила мальчика выговаривать сложную букву, и теперь он заменял «Л» на «Р» везде, где можно и где нельзя. Как только Лена появлялась во дворе, Маратик с криком: – Рена, Рена, – бежал ей навстречу.

Лицо мальчика убийца тоже забросал тряпками.

– Огнестрел, – буркнул толстый и всё время пыхтящий, как чайник, судмедэксперт в сторону местного следователя – высокого красивого брюнета Руслана Мухамедзинова.

– Это я и сам вижу. Ты мне лучше скажи, Степаныч, когда это произошло, и из чего стреляли.

– Судя по гильзам, из оружия иностранного производства. Точнее скажу после баллистической экспертизы.

– За столько лет мог бы уже и на глаз определять, – незло поддел сотрудника Мухамедзинов и покосился на Махоркина. – Значит, вы тоже следователи? Из Москвы, значит? А документики имеются?

– Конечно. Я сейчас принесу. – Махоркин повернул к двери.

– А вот торопиться не надо, – преградил дорогу Мухамедзинов. – Валера, сходи, глянь, что там.

– Надеюсь, вы не станете рыться в наших вещах, – нервно отреагировала Рязанцева. – Вы что, нам не верите?