Андрей Федоров - Апельсиновый ландыш

И сквозь свист пурги слышит:

– Варя…

– А где мамка-то с папкой?

– Не знаю…

Схватила её в охапку. Замёрзнешь насмерть. Пойдём, пойдём! К Кириллу Мефодьичу, он поможет…

Где-то под Ростовом, в ночь на пятое декабря 1919 года

Ключ с грохотом провернулся в замке́. Натужно взвыв, дверь в камеру открылась, и каблуки гулко отмерили шесть шагов до нар.

– Господи, Андрей Васильевич, что они с вами сделали!

Верещагин видел только мутный силуэт. И то одним глазом, второй заплыл.

– Андрей Васильевич, вы меня слышите?

– Да, Виталий Семёнович… – не голос, хрип какой-то кровавый.

– Вы можете встать?

– Кажется, у меня рёбра сломаны…

Скрипнули ножки табурета, и Лунёв сел напротив.

– Сейчас, сейчас вам помогут. Всё кончено… Слава Богу, ваша жена во всём созналась Косицкому.

Верещагин застонал…

– Она сейчас признание пишет… – глаза Лунёва сузились и забегали, – говорит, вы ни при чём… Та́к разве, Андрей Васильевич? Так?

Глухим хлопком в глубине каземата прогремел выстрел. Волна выкатилась в коридор и побежала по стенам… Застучали тяжёлые шаги… Лунёв вздрогнул.

Облокотившись о косяк, тяжело дыша, Косицкий, китель в крови, целил револьвером полковнику в грудь.

– Павел Денисович, вы в своём уме? – опешил тот, вставая и пятясь.

– Простите, Виталий Семёнович… И прощайте…

Грохнуло в камере. Лунёв схватился за грудь, качнулся, на полусогнутых сделал шаг, упал мёртвым.

Обхватив руками Верещагина, Косицкий поднял его в нарах.

– Вставай! Вставай, Андрей, Вареньку спасать надо… Можешь машину вести? Вставай же!

«Ромфель» растворился… Только что доставленный с Одессы… сгинул в степи… Вареньку он уложил сзади, Андрей, белый от боли, сел за руль.

Сжимая револьвер, Косицкий смотрел в темноту… Позади щёлкали затворы…

– Бросьте оружие, штабс-капитан! Бросайте! Или мы стреляем…

Штабс-капитан поднял пистолет к виску.

– L’honneur l’exige… – выдохнул он в ночь…

– Вот зря вы так, Андрей Сергеевич, зря! Какие неправильные слова вы сказали!

– А тебе, Студент, кто слово давал? Тут мужики собрались… – Андрей зло сплюнул на снег. – Ты поленницу натаскал?

– Днём ещё.

Раздражение нарастало:

– Иди, валежника добери…

Остальные молчали. Сидели, делали вид, что каждый думает о своём, хотя больше всего боялись другого. Боялись, Андрей опять вспылит.

Когда он невзлюбил Студента? Да, наверное, сразу, как тот появился в отряде. Это был июль? Июль. В июле немцы трепали их больше всего. От отряда крохи остались, дальше августа никто не загадывал. Только раз смогли огрызнуться – в Соловьях, да и то по наводке от армейских. Студента полуживого нашли у коровника. Он лежал в крови и грязи, казалось, не дышал, в правой ладони смертельной хваткой держал половину своего отрезанного уха.

– Смирно!

Все вскочили, вытянулись.

– Вольно, – Мухин, махнул рукой и присел к костру, – Ну что, опять про водку, да про баб?

И улыбнулся. Потом обвёл всех взглядом. Колючим, пронизывающим до костей, командирским:

– Что не так?

– Нет, всё нормально, Борисываныч… – растянул Коля-санитар, лукаво улыбнувшись, – Как всегда – баб нет, так мы про водку.

– Ну, ну. «Подсудимый Иванов, а вы вообще-то пьёте? Я не понял, товарищ судья, это вопрос или предложение?»

Все грохнули.

– Борисиваныч, ну откуда у вас по анекдоту на каждое слово?

Мухин смеялся со всеми. Смеялся лицом, взгляд же его, пристальный, нет-нет да и стрелял в Студента. Тот был не с ними, где-то далеко, но участливо улыбался.

Отсмеявшись, командир повернулся к Андрею:

– Слушай, тут…

– Извините, мне надо валежника натаскать, – будто, самому себе Студент пробурчал под нос, поднялся и пошёл от костра.

Его проводили глазами, пока за соснами не стих скрип валенок.

– Слушаю, Борисываныч, – откликнулся Андрей.

– …мороз завтра будет. Слышь, как валенки скрипят? – Мухин потёр лоб. – Чего я хотел тебе сказать?..

Секунду посидел в задумчивости:

– А чего ты такой злой был, когда я пришёл?

– Да так, нормально всё…

– Я вижу, как нормально… – Мухин буравил Андрея насквозь. – На чём опять цепанулись?

– Можно я тут погреюсь, Семёныч? – Студент, держа охапку валежника, робко стоял в сенях и дышал на замёрзшие пальцы.

– Опять тебя шуганули, горемыка? Ну, проходи, поможешь крупу перебрать.

Семёныч сидел на циновке, позвякивая крупой о края кастрюли. Огромной рукой работал, как черпачник – вытаскивал горсть, быстро отшелушивал и кидал обратно.

– Да, да, спасибо, я с удовольствием, – скинув валенки, Студент сел рядом.

– Ё… да у тебя руки синие! Иди сначала у печки погрей. Как отшелушивать-то будешь? Раскидаешь тут мне всё по полу.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил Студент.

Дрова трещали крепко, и он быстро начал согреваться. Оттаивал. Семёныч кинул взглядом на его сгорбленную спину, молодую, неестественно сгорбленную:

– Ну, повеселел? Руки-то отходят?

– Спасибо вам, спасибо.

В душе бы тебе холод кто растопил. Чего там у тебя? Семёныч покачал головой.

– Зачем он нам, командир? – у Андрея от злости ходили желваки. – Пришибленный какой-то. Он что, не понимает, что вокруг происходит? Война, драться надо! А он?

– Есть такое дело, Борисываныч, – поддакнул Трушин, – он не такой какой-то, как сначала казалось…

– А что тебе, Вась, сначала казалось? – Мухин концом палки поворошил угли.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.