Дмитрий Коровин - Пока в Питере дождь

Павел глубоко вздохнул и отвернулся на доску.

«Ну, ничего-ничего, основа удовольствия не в кульминации, а в предвкушении. Буду пока этому придерживаться».

Сидя за столом персонального кабинета, Савелий Северов таращился на экран монитора, в безотрывной попытке закончить какую-то известную ему работу. Время подходило к обеду и за дверью послышалось оживление. Но мужчина не вставал и лишь глянул мельком на часы в нижнем углу монитора, мгновенно возвращая концентрацию на текст, чернеющий на белых электронных страницах, от которого давно уже рябило в глазах.

Кабинет этот был небольшим, но, не смотря на постоянный деловой беспорядок, весьма практичным и удобным. Центром его был стол и все окружавшее будто строилось вокруг него, собираясь в линии полумесяцем. Стеллажи, забитые толстыми папками, ксерокс, принтер, телефоны, пирамиды из книг, образцы разнообразных обложек, стопки распечатанных рукописей, символические статуэтки, рамки с фотографиями и множество канцелярских принадлежностей, необходимых и ненужных. Все это стояло, лежало, валялось и нависало, грозя опасностью похоронить работающего здесь человека. И чем больше он не вставал, тем реальнее становилась угроза, будто напиравшие горы всевозможных предметов готовились окончательно зажать его с двух сторон, чтобы впоследствии раздавить.

Наконец, столбик сбоку страницы приблизился к нижней стрелке и уперся в барьер, сообщая о завершении чтения. Закинув руки на затылок, Савелий откинулся на спинку крутящегося кресла и подумал о чем-то с минуту или две. Все было готово, осталось дотянуться до кнопок мышки, подогнать курсор к значку принтера и нажать. Справа загудел аппарат. Сделав несколько фальшивых оборотов, он с неистовством принялся печатать, выбрасывая бумагу с какой-то видимой небрежностью.

– Что ж, не Астафьев 12 12 Виктор Петрович Астафьев (1924-2001) – русский писатель, драматург, эссеист. Герой Социалистического Труда (1989). Лауреат двух Гос. премий СССР (1978, 1991) и трех Гос. премий России (1975, 1995, 2003). , и даже не Ерофеев 13 13 Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-1990) – русский писатель. , но потерпи, браток, ты был свидетелем и не такого мусора, – обратился Савелий к возмущенному принтеру, подбирая листы и складывая их вместе по номерам страниц, чтобы первая оказалась сверху и так далее. А когда аппарат умолк, мужчина, сняв пиджак, отправился с этой пачкой на коротенький черный диванчик у окна и лег, с целью бегло проштудировать текст в последний раз.

В дверь постучали.

– Да-да! – откликнулся лежащий, поднимая глаза на заглянувшее бородатое лицо.

– Время полвторого, Сав, ты чего тут развалился? – удивленно слетело с его губ, и лицо потянуло за собой остальное: короткую шею, широкие плечи и крепкий торс, с заметным пузцом. – Обедать идешь?

– Хотел закончить, занести главреду, да и к шефу на поклон…

– О-о, с последним я бы повременил, шеф сегодня не в духе.

– По причине?

– Самодурства, – лаконично ответил гость, махнув рукой. – Что ты его не знаешь? Рвет и мечет чуть ли не через день.

– Что ж, тогда во второй половине нагряну, – объявил Савелий и поспешил исправиться: – Подкрадусь, так сказать, на цыпочках, или заброшу кого на разведку.

– Ну его к черту, пошли есть.

Савелий улыбнулся и кивнул.

Выйдя в пустующий общий зал, разделенный перегородками на отдельные закуточки с компьютерами, мужчины заперли кабинет и по проходу направились к лестнице, с целью спуститься в тесный вестибюль с дежурившим там охранником.

На улице было тихо, непривычно светло и тепло. Внутренний дворик, со сквозным проездом через арки, был заставлен машинами и кое-где, чудом уцелевшие и почти нетронутые солнцем, чернели остатки спрессованного грязного снега, беспрерывно источающего серые ручейки, стекавшие под колеса. В подобной луже стояла «Мазда» Савелия, но он не стал ее переставлять, а отправился пешком, вслед за коллегой через арку. В ней эхом разносился шум от проезжавшего по проспекту транспорта.

– В «Кетчуп», «Камбучо», или «Пары»? – спросил Савелий, нагнав спутника, который в нерешительности остановился перед выходом на улицу, призадумавшись, вероятно, над тем же.

– В «Чебурум»! – ответил мужчина, разворачивая плотный торс.

Здесь вариантов было множество: от перечисленных кафе и бистро, до шавермы на той стороне и магазина продуктов. Была возможность купить свежей выпечки из киоска через дорогу, или наестся пончиков на «Пышечной фабрике». Запах разнообразных вкусностей разносило по проспекту от дома к дому, заставляя ускорить шаг, и лишь сейчас коллеги явственно ощутили голод.

А мимо, в хаотичном танце, то выползая на трамвайные рельсы, то аккуратно возвращаясь на дорогу, двигался беспрерывный автомобильный поток. То перестраиваясь, то паркуясь, то сообщая о себе сигналами, водители, будто специально, заставляли обратить на себя внимание или всячески друг друга достать. И сейчас, наблюдая за этим, Савелий откровенно обрадовался своему пешеходному положению, не требующему участия в подобных выкрутасах.

По выложенному плиткой тротуару мужчины пошли вперед, минуя сувенирную лавку «Симфония камня», упомянутое кафе «Ketch up» и бутик одежды в желтой пятиэтажке, где в 1885-1917 годах находился букинистический магазин потомственного книготорговца Василия Ивановича Клочкова 14 14 Василий Иванович Клочков (1861-1915) – русский библиофил, издатель, антиквар и книготорговец; один из основателей Кружка любителей русских изящных изданий. .

В десятый раз любуюсь фасадом, Савелий вспоминал как раз об этом. Нельзя сказать, чтобы он досконально знал историю этих домов, но старинная архитектура была его студенческим хобби, к которому он обращался по привычке, каждый раз узнавая что-то новое о той или иной старинной постройке, какую встречал, проходя или проезжая по неизведанным улицам. Он считал, что каждый уважаемый гражданин был обязан интересоваться всеми достопримечательностями своего города, чтобы, при необходимости, вспомнить и рассказать о них в максимальных подробностях. И хоть он не был коренным петербуржцем, все же стремился соответствовать, стараясь перенимать привычки и поведение законного населения. А понаехавшую лимиту, использующую город, как перевалочный пункт или для улучшение собственного благополучия, Савелий презирал.

Мимо «Пышечной фабрики», гостиницы и аптеки в коричневом красивом здании, выделявшемся на фоне соседей сдвоенными полуциркульными окнами с замысловатыми сандриками, фартуками подоконников и наличниками с маскаронами одинаковых бородатых мужчин и дам в головных уборах, напоминавших Зевсов и Афин, мужчины продолжали путь. Это был бывший доходный дом купца Антонова, созданный по проекту архитектора Михаила Алексеевича Макарова 15 15 Михаил Алексеевич Макаров (1827-1873) – русский архитектор, академик и профессор архитектуры Императорской Академии художеств. . В 1910-х годах здесь жила поэтесса Елизавета Юрьевна Скобцова 16 16 Елизавета Юрьевна Скобцова, она же Монахиня Мария (известна как мать Мария, в девичестве Пиленко, по первому мужу Кузьмина-Караваева) (1891-1945) – монахиня Западноевропейского экзархата русской традиции Константинопольского патриархата. Русская поэтесса, мемуаристка, публицист, общественный деятель, участница французского Сопротивления. и про нее, откровенно сказать, Савелий сейчас даже не вспомнил. Мысль, улетевшая в истоки зодчества, переживала его современное предназначение и, на взгляд Савелия, это здание подвергалось наибольшему уничижению, превратившись в пекарню и ночлежку для провинциальных путешественников и иностранных туристов. Впрочем, внешний вид его не радовать не мог. Неоднократно реставрировавшийся фасад, судя по перечисленным ранее дизайнерским атрибутам, задуманным самим автором или отдаленно напоминавшим его реальные воплощения, стремился сохранить первоначальное лицо, но только лишь. Потому что со стороны внутреннего дворика обветшалые и неинтересные гладкие стены, завешанные проводами и кондиционерами, просто повергали наблюдателя в шок.