Ольга Ильинская - Хоспис

В глубине зала – огромный плоский телевизор, возле которого – три длинных дивана в чехлах, и, понятно, что диваны выполнены на заказ. Да и стеллажи, на которых стоит телевизор, тоже. А на них – всякая всячина! Журналы с цветными фотографиями, книжки разные. Целая библиотека! Ой! Что это? Мария внимательно присмотрелась: поделки! Она сделала шаг поближе, чтобы лучше их рассмотреть: фигурки из пластилина, фигурки из картона и цветной бумаги. И делали их не кое-как, здесь чувствовалась рука мастера. А вон – лото. Но кого лото удивишь? Но это лото в потрясающей упаковке! В подарочной пластмассовой коробке с выбитыми цифрами. Некоторые, увидев такое лото в магазине, купили бы его именно из-за подарочной коробки. И ещё рядом с лото ряд настольных игр: шахматы, нарды, шашки, и тоже в необычных упаковках. Всё так аккуратненько, гламурненько, как в игрушечном домике.

Мария опять задумалась: «Куда попала?»

Ей приходилось работать в хосписе. Но работала она только волонтёром. Приходила, помогала, развлекала, а потом домой. И фломастеры с карандашами приносила с собой, рисовать больных учила, конкурсы разные устраивала, выставки даже! Но всё равно это носило другой характер характер, всё было проще. И шахматы были, и лото, и библиотека, но без завитушек-финтифлюшек. Не до этого там было, не до этого. В основном приходилось мыть, убирать, отскребать, переодевать. Один описался, другого стошнило. После химиотерапии всех больных без исключения тошнило, выворачивало наизнанку, и, если не помогать убирать санитаркам и медсёстрам, то, вообще, завал.

– Добрый день!

Мария обернулась. Перед ней стоял импозантный молодой человек в белом медицинском халате, роста выше среднего, очень подтянутый, гладко выбритый и коротко подстриженный. Девушка, которая открывала дверь, стояла поодаль.

– Арсений Арнольдович Журбицкий! – представился он и протянул руку. – А это моя супруга Анастасия.

– Очень приятно, – на автомате откликнулась Мария и пожала ему руку. – Маша.

– Так уж и Маша? – улыбнулся он.

– Маша, – улыбнулась она в ответ. – Или просто Мария!

– Мне нравится и то, и другое, – галантно заметил Арсений. – Пройдёмте в мой кабинет. Сумки можете оставить здесь.

…

Кабинет Арсения Арнольдовича находился впритык с гостиной. Когда Мария только дотронулась до двери, в её голове машинально пронеслось: «Из натурального дуба».

Кабинет был просторный и по-деловому обставленный: массивный длинный стол, ряд кожаных вращающихся кресел, кожаный диван у стены. Но мебельная стенка из красного дерева заслуживала отдельного разговора, так как не совсем вписывалась в общий аскетичный тон. Представьте, великолепные полки были застеклены витражами, да с такими необычными картинами, что можно было только сидеть за столом, слушать в полуха этого джентльмена и рассматривать удивительные узоры. «Че Гевара», – ахнула про себя Мария, расшифровав одну из картинок. Другие кубинские мотивы на витражах её мало занимали, но портрет борца за свободу привёл в замешательство и восторг. Портрет словно говорил, знайте, люди здесь живут серьёзные и свободолюбивые и шутки с ними плохи. Другие картинки, словно вынырнувшие из книг Хэмингуэя, с сигарами, со стариком и большой рыбой, не особо впечатляли. (Мария знала, что любовь к свободе для Хэмингуэя плохо закончилась – застрелился он на Кубе).

– Присаживайтесь! – показал Арсений на кожаное вращающееся кресло.

Мария присела, выпрямив спину и запихнув свои сумищи под стол. Потом спохватилась и полезла за документами.

– Вот паспорт, медицинская книжка.

– И медицинская книжка имеется? Это хорошо, – заметил Арсений.

– Мне же уже приходилось в хосписе работать. Без медицинской комиссии не допустят. У меня и все прививки поставлены, – забеспокоилась Мария.

– Ну, и чудненько, – улыбнулся Арсений, взял в руки документы и включил свой компьютер. – Расскажите о себе.

Мария пожала плечами.

– Сорок лет. Из Сибири.

– Это я знаю, – по-доброму перебил её он. – И что санитаркой в больнице работали, и что в монастыре что-то там такое делали. А до монастыря?

– Работала в обители милосердия, здесь в Москве – растерялась Мария, понимая куда клонит Арсений, стараясь обойти тему о прежней жизни..

– Понял. А до обители? Где вы учились? Кем хотели стать? Где работали до того момента, как переехали в столицу? Ну, не всегда же вы поклоны били?

– Что значит, поклоны? Что значит, били? – Мария сделала робкую попытку прикинуться обиженной и отвертеться от последующих расспросов, понимая, что врать нехорошо, а правда для неё слишком болезненна и неприятна (на поверхности лежит – её жизнь не устроена, и она, по сути, «сбитый лётчик»).

– Не стоит придираться к словам, – примирительно сказал Арсений. – Поймите, я же должен хотя бы приблизительно знать, с каким человеком имею дело.

– А вы не боитесь, я вас обману? – вскинулась вдруг Мария и потрогала ногой сумки, почувствовав, что разговор не клеится, и её сейчас попросят отсюда, если не дадут пинком под зад.

– А это уж путь будет на вашей совести. Видите ли, вы не из тех людей, которые привыкли к чёрной работе. Это видно невооружённым глазом. Тяжёлый физический труд не для вас. А в хосписе – работа чёрная. Здесь за постояльцами нужно убирать мочу, кал. Если бы вы были столь убеждённой верующей – приняли бы постриг и ходили бы сейчас в апостольнике, а не сидели бы со мной за одним столом, – Арсений вальяжно откинулся на спинку стула. – Закономерно, что много вопросов возникает. Так расскажите! Рассказывайте, как считаете нужным. Мы не в прокуратуре.

Мария покраснела.

– Росла в Сибири, в квартире по месту прописки, что в паспорте. После школы – в институт.

– Какой?

– Педагогический, – с заминкой произнесла она. – Работала в школе.

– Какой предмет?

– Педагог по воспитательной работе. Вожатая, значит.

– Муж, дети? – тут Арсений замахал руками. – Не допрашиваю, но хотя бы в общих чертах.

– Холостая, – гордо сказала Мария и вызовом посмотрела в лицо Арсению.

– Факультет какой у вас был? – не унимался он.

– Социальная работа, – скороговоркой выпалила Мария.

– Так и назывался?

– Да.

– А почему из школы ушли?

– Так сложились обстоятельства, – почти прошептала Мария и вновь потрогала ногой сумки.

Арсений отсканировал страницы паспорта, потом занялся её медицинской книжкой, и в воздухе повисла «качаловская пауза».

Мария молчала, размышляя, куда ей теперь идти, как доволочь сумки до остановки и хватит ли денег на проезд до метро. Она упёрлась глазами в угол кабинета и тут увидела вверху прямо на неё направленную видеокамеру, которую она пропустила из виду, рассматривая витражи, потом непроизвольно оглянулась назад и узрела в другом углу видеокамеру, направленную на шкафы и на Арсения. «Не хоспис, а контрразведка», – подумала Мария и усмехнулась.