Геннадий Харламов - Утерянный мир. Три пути

– Я просто не понимаю, что происходит, если это война, где враг, где взрывы, выстрелы? Какого хрена ничего не говорят, сидим, как крысы в клетке, а толк от нас какой? Все что-то делают, а мы сидим и жрем!.. – Истеричный монолог Жени нарушил звук моторов. Мы выглянули на улицу. От нас выдвигалась колонна из нескольких десятков внедорожников. У пулеметов на крыше каждой машины стояли солдаты в армейских шлемах, с противогазами на лицах. Колонна выехала на асфальтированную дорогу и стремительно скрылась на горизонте.

Большинство присутствующих были не готовы к такому повороту ни морально, ни физически. Люди были деморализованы, часть из них объединялась в группы для поездки в город, чтобы забрать своих родных. Женя, который отошел ближе к дороге, вернулся обратно, он переговорил с кем-то из солдат и выяснил, что Кафельников уехал с колонной и частью офицеров, присутствовавших на собрании.

– Дождемся их приезда? – спросил меня Женя.

– Дождемся, наши в безопасности, я надеюсь на это, а идей у меня все равно нет, – ответил я, пожав плечами.

Дальнейшее ожидание казалось вечностью, часть людей уехала, остальные пребывали в молчаливом забвении. Желания идти к штабу и околачиваться у входа в надежде получить какую-нибудь информацию у меня не было. Мне было очевидно, что никто ничего не знает. Уже позднее я узнал, что связь с колонной пропала через час. Последним сообщением они уведомили о том, что входят в город. Ближе к вечеру я увидел фары автомобиля, это была наша машина из колонны, уходившей утром в город. Расстояние, между нами, стремительно сокращалось, несмотря на пересеченную местность, водитель гнал как сумасшедший. На шум вышли все, к тому моменту в лагере осталось около ста человек. Не знаю, что уж во мне передернулось внутри, но я чувствовал огромную опасность и вопреки толпе не пошел навстречу машине и не дал это сделать Евгению. Я придержал его за плечо и подтащил к себе.

– Постоим тут, – сказал я.

Женя не сопротивлялся, но с нескрываемым чувством любопытства вглядывался в толпу рядом с машиной.

Автомобиль внешне был в порядке, что вызывало недоумение у людей. В салоне был только водитель, остановившись, он буквально выпал на землю. Его лицо застыло в гримасе испуга, а на щеках и лбу присутствовали ожоги, кожа отсутствовала, обнажив мясо. Его окружили, кто-то позвал медиков. Несколько человек взяли его под руки и повели в сторону санитарной палатки.

– Они исчезли все, все исчезли, – бредил солдат.

Пока он шел в санчасть, его несколько раз стошнило. Вход в палатку, после того как его завели, закрылся. Люди остались ждать около входа.

Через несколько минут врач вышел на улицу к людям. Это худощавый седой мужчина в белом халате, из-под которого виднелась гражданская одежда.

– Он в порядке, это не радиация, скорее всего, химические ожоги, его жизни ничего не угрожает, но сейчас он бредит и не в состоянии что-то доложить. Мы стабилизируем его состояние и уточним, что произошло. Сейчас ему нужен покой, просьба не беспокоить его.

Толпа явно негодовала. К доктору подошел капитан, который сидел на первом выездном совещании рядом с Кафельниковым, и требовательным тоном приказал пропустить его к солдату для допроса.

– Послушайте, у нас нет связи ни с кем, в городе происходит какая-то хрень, и у меня совсем нет времени ждать, пока он там отоспится и придет в себя, если вы не забыли, мы на военном положении.

Доктор не стал спорить и, сделав шаг в сторону, одной рукой откинул распашной вход, капитан вошел внутрь, но ненадолго. Практически сразу вышел наружу.

– Где он?! – в его голосе чувствовалась полная растерянность.

Медик зашел внутрь, а за ним люди с улицы. Как мне потом рассказывали, солдат пропал, просто растворился в воздухе, оставив свою одежду на кушетке.

Все это выглядело очень странно, и вначале все предположили, что он просто разделся и сбежал через второй выход из палатки, но это оказалось не так, он был тяжело ранен, еле перебирал ногами и уйти сам был попросту не в состоянии. Вакханалия вокруг палатки длилась еще минут пятнадцать, после чего оттуда спешно начали выбегать люди. Их руки, ноги и лица были покрыты подобными ранами, они гнили заживо, и мне показалось, будто раны расползаются по поверхности кожи прямо на глазах.

– Пошли быстрее, надо помочь! – сказал Женя.

Я положил ему руку на плечо, меня осенило:

– Женя, стой! Если я правильно понимаю, они были внутри! Эта зараза передается, сколько времени прошло с их контакта? – я посмотрел на часы. – Минут десять-пятнадцать максимум. Надо взять это время за основу, Женя. Газы! Не давай никому к себе близко подходить. Бери шмотки и дуй к своим! «Ты меня понял?» – сказал я, тряся его за плечи и крича в лицо. Женя смотрел на прокаженных и не отводил от них взгляд.

– Ты все понял, Женя?!

– Да… да, я все понял, – ответил он явно растерянно, переведя на меня свой взгляд.

– Удачи тебе, Женя, удачи! – я пожал его руку и побежал к служебным машинам, по пути надевая противогаз.

В тот момент мне почему-то казалось, что это должно мне помочь. Запрыгнул в первый попавшийся уазик, ключи были в замке, завелся и тронулся. Я должен был поехать к родным, произошедшее наложило на меня довольно сильный отпечаток, и я не на шутку переживал за них. Чтобы выехать из палаточного городка, мне надо было пересечь его целиком по импровизированной центральной улице. Уже на выезде я увидел Женю, он стоял спиной ко мне с большим рюкзаком, я легко узнал его, он был единственный в противогазе. И то, что я увидел, очень разозлило меня, он не послушал, стоял и наматывал бинт на руку кому-то из офицеров. Я обратил внимание на то, что он периодически чесал свои руки, после чего продолжал наматывать бинт, буквально за минуту промежутки, через которые он чесался, сократились. Еще мгновение – и он бросил бинт и посмотрел на свои руки. После чего начал трясти ими в воздухе, как будто бы они горели и он пытался затушить их воздухом. В тот момент я понял, что противогаз не поможет. Снял его и бросил на переднее сиденье рядом с собой.

– Бедный Женя, – сказал я грустным тоном, выдыхая воздух.

Я покинул лагерь.

Мой путь лежал не север области, в маленькую глухую деревню с парой десятков домов. Когда-то я приглядел там землю сразу из нескольких побуждений: рыбалка, а там большое количество рек, охота, огромные охотхозяйства, ну и уединение. Два десятка домов, заселена только половина, да и то в основном пенсионерами, проживающими в ближайшем небольшом областном городке и приезжающими сюда на пару месяцев летом. Пока я ехал по кольцевой дороге, то меня одолевало чувство вины за дезертирство, но как можно сражаться с врагом, которого нет?! Со стороны города не доносилось ни звука, стояла практически полная тишина. Чтобы успокоить свою совесть, я решил проехать через город, мысль о том, что в машине я в полной безопасности, успокаивала меня. На ближайшем съезде в город с кольцевой я решительно повернул руль направо, машина съехала с широкой и ровной дороги на грунтовку, в этот момент перед фарами промелькнула какая-то тень, я дал по тормозам и, с большим усилием удержав машину от заноса, остановился. Передо мной стоял парень лет двадцати пяти, зажмурив глаза и отведя голову в сторону, он явно не ожидал, что его заметят и остановятся, я предположил, что подобным образом он пытался свести счеты с жизнью. Какое-то время мы еще стояли друг напротив друга, фары светили ему прямо в лицо, я подождал несколько секунд, после чего нажал на клаксон, он дернулся и повернул голову, после чего, как будто опомнившись, побежал в сторону водительской двери, я спешно ткнул кнопку блокировки дверей, закрыв ее одновременно с попыткой парня открыть дверь. Поняв, что двери заблокированы, он постучался в окно и попросил пустить его.