Татьяна Мезенцева - Моя бабушка едет в Бразилию

Дальше начиналось волшебство…

Женя снимал с высокой полки в коридоре коробку, где хранились елочные игрушки, и девочки принимались развешивать их на ёлке: яркие шары, волшебные часики, показывающие всегда «без пяти двенадцать», носатый чайник, толстую нахохленную птичку… На нижние ветки – гирлянду из бумажных флажков. Поверх всего – серебристый дождик из нарезанной тонкими полосками фольги.

А еще 31 декабря был днем рождения Зои. Галя всегда готовила подарок заранее. Она откладывала копейки из тех, что давал отец, и что она получала, подрабатывая. Тщательно рассчитывала, распределяя подарки между отцом, матерью, братом и сестрой. В этот раз Галя приготовила маме настоящую роскошь – туалетное мыло «Красная Москва» в красивой красной обертке с золотым бантиком. Как же оно пахло! Нежный цветочный аромат заставлял сердце биться быстрее, рисовал в воображении картины красивой жизни, которую Галя видела только в кино.

– Галка, дай шесть копеек, – ныл Женька, преследуя сестру.

– Зачем тебе?

– Куплю открытку маме.

– Купи на свои.

– А у меня нет. Я потерял… Ну, будь человеком!

– Вот хитрый! – Галиному возмущению не было предела. – А кто втихаря «Приму» покупал и всё потратил в тире?!

– Не дашь?! Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест, муха прилетела, понюхала и съела.

Женька дал сестре щелбан и быстро сбежал. В этом году брат заканчивал школу, он уже брился, тщательно приглаживал волосы и собирался летом ехать в Ленинград учиться на военного. Но до сих пор в нём нет-нет и просыпался вредный мальчишка с глупыми гримасами.

– Ну погоди, вот я тебя догоню, – крикнула вслед Галя.

– А я вот что маме подарю, – гордо произнесла невесть откуда взявшаяся Люся, протягивая руку с петушком на палочке, которым её на днях угостила тетя Дуся, папина сестра. – Это волшебный леденец. Кто его съест – никогда болеть не будет, и еще исполнится его мечта, он увидит море и даже поймает золотую рыбку, которая потом будет исполнять все его желания.

Галка хмыкнула:

– А где у петушка голова? Съела уже? Подарки съеденными не дарят.

– Не-е-ет, – Люська округлила глаза. – Ты что?! Это потому что головы и не было, она уже на юге, она туда уехала первой и теперь колдует, чтобы мечта обязательно сбылась, и еще она золотых рыбок приманивает.

31 декабря – сумасшедший день, до вечера надо успеть переделать уйму дел: нарядить ёлку, положить под неё подарки, помочь матери с угощениями для праздничного стола, убрать снег на участке, натаскать дров, повидаться с подругами, обменяться пожеланиями, и если повезет, посмотреть, как мальчишки играют в хоккей.

В день рождения мамы Галя твердо решила вместо нее убрать участок. Звала помочь Женьку, но тот, сославшись на занятость, отказался. Сказал, что ему надо купить поздравительную открытку, хотя было ясно, что они собираются с ребятами, будут обсуждать культ личности и успехи нашей футбольной сборной, курить и, наверное, даже выпьют дешевого портвейна, купленного в складчину.

Как назло, всю ночь шел снег, и теперь его навалило по колено. Галя надела высокие валенки, взяла лопату, скребок и метлу из сухих прутьев. Мороз, дразня, щипал щеки. Снег белоснежным пуховым одеялом лежал вокруг домов, на дороге, на крышах сараев. Он казался невесомым, как пачка балерины или пирожное безе. Но стоит подцепить его широкой деревянной лопатой, он превращался в свинцовую массу – плотную и неподъемную. Надо сгрести снег на обочины, скидать его с дорог и подходов к подъездам, сколоть скребком наледи и начисто вымести с тротуара. Заодно снять тяжелый снежный покров с крыши своего дровяника. Работы часа на три.

Дома собирались сесть за стол. В центре большого круглого стола – блюдо с холодцом, дымится в большой супнице только что сваренная картошка. К ней полагаются разносолы: квашеная капуста, соленые грибы. Галя почувствовала, как свело живот – прошло уже много времени с утренней тарелки перловки. Запах от стола восхитительный!

Внезапно Галя заметила на краешке скатерти красную упаковку с золотыми буквами «Красная Москва». Сердце на миг замерло, а потом опрокинулось в груди, упав в живот подстреленной птицей. Нерешительно спросила:

– Это что?

– Сын с днем рождения поздравил, – гордо ответила Зоя, – Внимательный…

Галя вспыхнула:

– Но… я…

– Что – я? Всё поди-ка протрясла на свой мяч… Ладно, снег убрала, считай, поздравила мать. Иди давай за стол, картошка стынет.

За столом отец рассуждал о самом насущном в этом году, о культе личности: как это понимать, «не следовал принципам Ленина, совершал перегибы…», а войну кто выиграл? Люся, перебивая отца, рассказывала маме о чудодейственной силе безголового леденца, а Галя молча ела свой холодец и картошку, не разбирая вкуса и стараясь, чтобы никто не увидел, как слезы стекают по щекам и капают в тарелку.

– Да чё ты, Галка, – мимоходом оправдался брат, забежавший домой перекусить. – Ну не успел ничего купить. От тебя не убудет. А мне как-то неловко – всё же мужик…

Зоя носилась с ароматным куском мыла как с новорожденным младенцем, не знала, куда пристроить – так, чтобы, всем заметно было. Сын подарил!

Галя вышла во двор. Прошлась медленно вдоль дровяников, заглянула на хоккейную площадку. Никого… Вдруг ей стало невыносимо одиноко. Она прислонилась к присыпанной снегом поленнице и заплакала.

«Мама не любит меня так, как она любит Женю и Люсю, – горько всхлипывала, глотая горячие слезы. – Я делаю всё, чтобы она полюбила меня. Справляюсь со всем, что бы она ни велела, помогаю во всем, чтобы ей было легче, иду, куда бы она ни сказала. Но она никогда не полюбит меня так, как любит их. С этим я ничего не могу поделать».

Тут Галя вспомнила мамино бледное лицо, когда навещала её в больнице, как она закинула голову и закрыла глаза, какие сухие были у нее губы… «Как мне не стыдно! Мама любит меня, конечно, любит, просто не умеет выразить это. Мама хорошая, очень хорошая… Она справедливая и очень гордая. Ей так нелегко пришлось в жизни… Она любит меня… Конечно, любит… Только бы она не болела, только бы не умерла! Пожалуйста, пусть она никогда не умрет!».

Галя запрокинула голову и обращалась куда-то в небо, пристально всматриваясь в нависший над городом декабрьский свинцовый купол. Могла ли она говорить с Богом? Имела ли право? Всё же она была одной из лучших комсомолок школы…

Подруга Таня вышла на улицу, заметив в окне, как одинокая фигура потерянно бродит по безлюдному двору.

– Галка, ты, что ли? До Нового года меньше часа, а ты тут шарахаешься одна, как привидение…

Галя безумно обрадовалась тому, что последние мгновения старого года проведет не одна. Она шмыгнула носом, вытерла слезы.