Татьяна Мезенцева - Моя бабушка едет в Бразилию

© Татьяна Мезенцева, 2022

© Алиса М. Штейн, 2022

ISBN 978-5-0056-1870-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Жизнь – самый заурядный и при этом самый философский предмет. «Форма существования материи», «совокупность генов», vitae – всё это ничего толком не объясняет… В чем парадокс отдельно взятой жизни? Почему один влачит существование, в то время как другой, как моя бабушка, умеет жизнь проживать?

Когда я была маленькой, просто дочкой и внучкой, мне казалось, я уже где-то глубоко внутри знаю, что такое жизнь, и в чем её секрет. Нужно просто быть порядочной и честной, нужно слушать своё сердце, нужно быть открытой для мира и всё принимать с благодарностью.

Потом я выросла. Мое видение жизни постоянно менялось, и, кажется, с годами и с опытом я лишь запуталась и потерялась. Неудачи и жизненные перипетии научили меня тому, что всё нужно усложнять. Что уж там, все взрослые только и делают, что всё усложняют. И рано или поздно жизнь им становится в тягость.

Так в чем же секрет моей бабушки? Как получилось, что по-детски простая формула «будь честной, слушай сердце, принимай подарки мира» осталась с ней на всю жизнь?

Наверное, это прозвучит невероятно, но как-то мы с моей простой советской бабушкой Галей сидели на берегу Атлантического океана в далекой Бразилии. С нами была большая компания друзей и родных. Смеркалось. Океан темнел, и вскоре его было не отличить от смоляного неба. Только по шуму волн было понятно, что он совсем рядом. Мы разожгли костёр, налили себе терпкого аргентинского вина. Мне было холодно, и я не переставала жаловаться на бразильскую зиму, затхлую и промозглую. Остальные же дурачились, смеялись, шутили на всех возможных языках. И только моя бабушка сидела молча и задумчиво смотрела на костёр. Я спросила её: «Бабушка, почему ты молчишь? Тебе грустно?». Она будто очнулась: «Ты знаешь, мне просто очень-очень хорошо. Я даже не знаю, как передать это словами». И улыбнулась. Открыто и просто.

Именно эта простота, этот бесхитростный оптимизм объясняют, как моей бабушке удаётся проживать жизнь по-настоящему. В моменты грусти и отчаяния я много думаю про жизненный путь моей бабушки. И стараюсь напоминать себе, что главное – не унывать и смотреть в будущее с интересом и оптимизмом. И помнить, что любая зима когда-нибудь закончится».

С братом Женей

Эта история могла и вовсе не случиться. Казалось, всё было против. Февраль 1942-го в Ерцево выдался холодным, неласковым, с метелями, нервно танцующими под заунывный вой бесприютного ветра. Сводки с фронта мало обнадеживали, оставляя непреходящее беспокойство за своих.

Стараясь отогнать тревожные мысли, Зоя с трудом пробиралась по узкой завьюженной тропинке, ведущей к бараку. Злой февральский ветер подгонял её, толкал в худенькую спину. Он царапал щеки и пронизывал до костей, продувая тонкое поношенное пальто. Пальто не застёгивалось из-за выпирающего живота, и Зоя придерживала скрюченными пальцами расползающиеся полы. Она носила третьего ребенка. Первому, Женьке, было три года, он был её первой любовью – смышленый, ласковый, живой. Второй, Вениамин, умер, едва родившись. Третьего она не хотела. Особенно сейчас, когда шла война, не было писем с фронта, и совсем нечего было есть.

Муж Зои, Степан Ефимович, был человек военный. То есть стал им после известной Зимней войны в Финляндии. Еще перед войной он перевез семью на станцию Ерцево Архангельской области, что на границе с Вологдой. Уезжать из Архангельска Зоя не хотела, она только начала привыкать к большому городу. Где-то в сознании смутно витали мечты выучиться и устроиться работать на телефонную станцию. Но жить вырвавшимся из деревни молодым было негде, а место буфетчика в станционной столовой Ерцево призрачно сулило Степану и его семье сытую и красивую жизнь. Поэтому волей-неволей Зое пришлось собрать нехитрые пожитки и отправиться в путь. С ними поехала и свекровь, которую Зоя немного побаивалась и про себя, неизвестно почему, называла «бабка Ваганка».

Железнодорожная станция Ерцево внешне ничем не выделялась на фоне других северных поселков: та же продуваемая ветрами снежная равнина с разбрызганными по ней, точно кляксы, бурыми пятнами бараков; хрупкие березы, перевитые паутиной льдистых веток, застывшие в воздухе струйки дыма из печных труб, тревожное сплетение рельсов и редкие фонари. C 1930-х годов Ерцево было местом размещения исправительно-трудовых учреждений, жить здесь было нерадостно, люди пересказывали леденящие душу истории про зэков, которые сбегали и учиняли разбои и разные злодейства.

Семья с трудом успела обустроиться в казенном жилище, как грянула Финская война. Степан ушел воевать, да так и остался служить даже после окончания боев. В мае сорок первого он приехал домой на побывку. В вещмешке лежали нехитрые гостинцы, а на груди красовалась медаль.

Спустя короткое время, 22 июня 1941 года, по радио объявили о том, что фашистская Германия напала на Советский Союз. Степан Ефимович коротко отписался жене о том, что мобилизован в пехотные войска и вернется домой с победой.

Зоя, перепуганная и растерянная, осталась одна в неприютном Ерцево с маленьким белоголовым Женькой и бабкой Ваганкой.

И тут как гром с ясного неба: она ждёт ребёнка!

Зоя хотела сообщить об этом мужу, спросить, что же делать, пожаловаться на беспомощность и отчаяние. Но писать не умела. От него тоже не было больше вестей. Когда неведение и страх почти лишили её воли, она попыталась избавиться от приплода, но организм маленького человечка, живущего внутри неё, начал отчаянно сопротивляться, отстаивая призрачное право на жизнь.

За девять месяцев ожидания под плач бесконечных дождей Зоя передумала все свои думы. Все двадцать семь лет её жизни были насквозь пропитаны ожиданием, чаще несчастливым.

Она родилась в большой крестьянской семье. Старшей сестре Ирише на момент появления Зои было уже двадцать лет, она вышла замуж, уехала жить в Архангельск и начала одного за другим рожать детей. Между Иришей и Зоей было трое братьев: Пётр, Андрей и Павел. Мама умерла, едва Зое исполнилось восемь. Все женские заботы в одночасье легли на Зоины детские плечи: сготовить еду на большую семью, убрать в доме, подоить корову, настирать мужские рубахи да портки. Наверное, её пальцы скрючило еще тогда, когда слабыми ручонками она полоскала тяжелющие тряпки в ледяной проруби.