Сергей Овчинников - Фея

– Всякое было, – сказала тень. – И кидались на меня, и стреляли. Похуисты были, отмороженные разной степени, нахер посылавшие, но таких обоссанцев… Как тебя отобрали, зачем – не понимаю.

– Куда… отобрали? Кто? Зачем? – Павел еще не настолько пришел в норму, чтобы сколько-нибудь ясно понимать, что происходит, но сам факт, что он уже говорит, пусть и с каким-то алкогольным глюком, потихоньку возвращал его в действительность, а происходящее начинало отдавать реальностью.

– Хотя что-то в этом есть.

Ему показалось, что голова черной дыры ухмыльнулась

– Да кто ты?!.. Вы… – попытался придать уверенности голосу Павел. – Черт? Дьявол?

– Нет. Фея, блядь, – спокойно ответила тень.

– Можно я еще? – несмело потянул со стола бутылку Павел. Приложился на пару крупных глотков. Пойло уже приобрело вкус и он ему нравился. Прежде чем поставить бутылку обратно на пол, попытался рассмотреть этикетку, но света в комнате было еще недостаточно. Зато разглядел силуэт сигаретной пачки, торчавшей между консервной банкой и стопкой тарелок. Вытряхнув несколько штук, сунул одну в рот, пошарил по столу глазами, похлопал по бокам трусов, посмотрел на окно и перевел взгляд на тень.

– Может, тебе еще подрочить?

– Я не хотел. Можно на кухню сходить?

– Да ладно! Я ж здесь для этого, – усмехнулась тень. – Чтоб ты просрался от страха, напился на халяву и всю ночь прикуривал от святого огня.

Но Павел был уже не тот, что час назад.

– Так ведь я и не звал вас… тебя. От страха я бы до девяти утра и сам бы обосрался. На бухло деньги имеются, не попрошайка… – голос хоть и подрагивал, но страха перед этим – кто бы он ни был – уже не было. – За огонь спасибо. Только сомневаюсь я в его святости. Не с той ты стороны.

Уже не спрашивая, схватил бутылку, широко глотнул, откинулся на спинку дивана и почти с вызовом уставился на жуткого гостя.

– И за предложение спасибо… сам. Еще всякое непонятное мне не дрочило. Ну рассказывай, чего затих? Кто ты, что ты… от меня чего надо. И дай огня, не жмись уже – не убудет. У вас там его много, по ходу, – хохотнул Павел. Он уже полностью пришел в себя, как ему казалось, и контролировал все: и ситуацию, и диалог, и погоду за окном.

– Какие же вы все никчемные, – сказала тень. – И что Он с вами нянчится? Смыл бы к херам, как когда-то, и забыл, как неудачный стартап. Одно говно от вас. И сами вы говно.

– А-а… – протянул Павел. – Моралист, бля… Праведник! Мозги вправлять снизошел! Или из-под земли вылез? Кто ты? Чего рожу прячешь как омоновец? Покажись! – язык уже заплетался. Павел толком ничего не ел уже два дня, и алкоголь, беспрепятственно пробежавшись по организму, влетел в мозг пушечным ядром, вновь разметав выстраивающиеся конструкции. – Пошел ты, черножопый! Вертел я вас… всех! Хоть сверху, хоть снизу. Всех!

Трудяги-нейроны, безразлично наблюдавшие, как очередной грязный селевой поток смывает их работу, привычно разошлись по домам. И синхронно выключили свет.

Ноги на столе и сброшенные на пол тарелки – первое, что разглядел Павел, разомкнув веки. Он сидел на диване в трусах, с зажатой между пальцами сигаретой. Закрыл глаза и попытался быстро заснуть обратно. Возвращаться в ад не хотелось. Спать – хорошо. Просыпаться плохо. Даже просто на работу. А просыпаться в говне… Было очень холодно. Окно нараспашку. Он потянул с пола куртку, попытался укрыться, закутаться – и снова уснуть. Но ощущения уже возвращались. Шум жизни с улицы – самое отвратительное, что может услышать проснувшийся в середине дня пьяница.

В квартире почему-то пахло грилем. Вернее, воняло какой-то мясной гарью. Это вернулось обоняние.

Смысла вылеживать не было. Вздохнув, потер ладонями лицо, встал, закрыл окно и поплелся на кухню.

– Живой?

Павел сел на табурет, привалился спиной к стене, уткнулся в нее затылком и закрыл глаза.

– Понятно.

На удивление бодрый и свежий Леха сидел напротив и поджаривал портативной горелкой нанизанную на вилку сосиску. Та шкворчала, пузырилась и изгибалась как живая. В кухне, не в пример комнате, было чисто. Посуда вымыта, мусор собран, даже пол протерт, судя по стоящей в углу швабре с мокрой тряпкой.

– А по-человечески на сковородке никак?

– Хочешь?

Павел покосился на протянутую вилку с надкусанной, в волдырях сосиской, на ехидную жующую рожу, и его замутило.

– Я в душ.

Прооравшись в унитаз, ополоснул холодной водой лицо, взял с полки тюбик, щетку и, наконец, посмотрел в зеркало. Опухшее, будто избитое, давно небритое лицо, слипшиеся волосы, красные после натужного разговора с унитазом глаза, мешки под ними и, если бы зеркало передавало перегар, то картина была бы законченной. Опершись на раковину, выдавил в рот пасту и, подавляя новые желудочные позывы, поелозил щеткой. Ополоснул еще раз лицо, стянул трусы и залез в душевую кабину.

– Ожил?

Леха сидел на подоконнике с чашкой кофе в одной руке и сигаретой в другой. И еще он улыбался. «Сволочь», – позавидовал Павел. Немного посвежевший телом и мозгом, с полотенцем на поясе прошел к шкафу, натянул чистое: носки, джинсы и толстовку.

– Ты что как зомбак? Херово так, что ли? – Леха поставил на стол чашку с кофе. – Давай! Бодрит. Может, поешь все-таки? Если этот солидол не лезет, давай дошик запарю. Бульончик точно зайдет.

Павел смотрел на этого здорового бородатого увальня и вспоминал, как три года тому назад Леха поскребся в окно его «газели» на стоянке перед домом, когда он приехал после тяжелого трудового дня и собирался опрокинуть чекушку. Любил он подниматься домой уже в настроении. Вернее, без него там нечего было делать. Каждый раз, припарковавшись, откупоривал заранее купленные ноль двадцать пять, выпивал в два приема и полчаса-час сидел, слушая радио и ни о чем не думая. Общая с супермаркетом парковка, естественно, была давно освоена попрошайками всех мастей, поэтому на очередной стук в боковое стекло Павел, уже собравшийся каркнуть свое дежурное «Иди работай!», даже не обернулся. Чекушка со свернутой крышкой стояла на сидении, оставалось только оторвать приклеенную к детской коробочке с соком трубочку и воткнуть ее внутрь. Наконец скипетр и держава были на своих местах, он выдохнул, ополовинил стекляшку, морщась, соснул полосатую трубочку. Краем глаза заметил движение слева.

Вполне себе опрятного вида, в неброской, но аккуратной одежде по сезону: пидорка, не самая дешевая куртка, да и джинсы – не колхоз, начищенные по-солдатски, не дорогие, но надежные берцы. С плеча свисала объемная спортивная сумка. Мужик деликатно отвернулся и, покрутив головой, собирался уходить. Павел покрутил ручку стеклоподъемника.

– Денег не дам, но, если совсем плохо, сто грамм налью.