Виктор Вассбар - Честь имею

– И только-то?

– Ещё они очень дружны.

Так и шли, Раиса Николаевна под руку с Григорием Максимовичем и рядом с ними Лариса, под краткие сдержанные вопросы и скупые ответы, под всё ещё громыхающий колокольный звон и весёлый смех прогуливающихся по проспекту горожан.

Подошли к дому Раисы Николаевны. На прощание полковник поцеловал её руку и пошёл, не оглядываясь, к стоящей невдалеке пролётке. Оглянулась Лариса, Раиса Николаевна смотрела им вслед. Обе помахали руками и улыбнулись.

– Мне Раиса Николаевна понравилась, очень приятная женщина. Она располагает к себе и даже чем-то напоминает маму… Наверно своим спокойным голосом, – тяжело вздохнув, проговорила Лариса. – А как тебе, папа?

– Приятная женщина, – ответил князь. – Действительно, чем-то очень похожа на маму.

***

Дома, улыбаясь своим мыслям, Раиса Николаевна перебрала в памяти все минуты, проведённые с князем Пенегиным.

– Скромен, непомерно скромен и очень приятный… даже внешне…

Затем с трепетом вскрыла конверт, врученный ей Клавдией Петровной, и, вынув из него подарок – новый номер столичного литературного журнала, с осторожным трепетом влилась в него лицом и с огромным наслаждением вдохнула его запах.

– Чудесный аромат! О! как приятно он благоухает! – прикрыв глаза, проговорила она и открыла журнал. Первым из всех напечатанных рассказов был «Поп Фотий».

Спать не хотелось. Сняв с себя простенькие украшения и скинув платье, Раиса Николаевна взяла в руки журнал и, удобно устроившись в постели, приступила к чтению рассказа.

Поп Фотий.

После утренней проповеди поп Фотий собрал прихожан в церковной сторожке и повёл речь:

– Собрал я вас, братья, по очень важному делу. Уходит из нашего села отец Тимофей, и мы остаёмся без дьякона. Хлопот мне, конечно, прибавится, только вам это в благость.

– Пошто же в благость? – разнеслось по сторожке.

– А вот посудите сами, во что он вам обходится?

– В копеечку! В большую копеечку! В рублики, если взять, к примеру, год! – понеслось со всех сторон.

– Во-о-о! То-то же! В рублики! А нужно вам это? – спросил и сам же ответил на поставленный вопрос. – Нет! Не нужно! Вот я и советую вам похлопотать перед церковным начальством, что в городе нашем Омске обосновалось, чтобы дьякона у нас совсем не было. Если вы согласны, чтобы дьякона в нашем селе вовсе не было, сбавлю я с молебнов по 5 копеек, с крестин и венчание рублик уступлю, да ещё и угощу сейчас же.

– Что ж не согласны. Нам дьяк без надобности, от него одни расходы. Ты, батюшка, у нас молодой, без дьякона управишься, – громко заговорили мужики.

– Коли так всё вышло, без заминки и задоринки… не нужной, то сейчас вот прямо и подпиши́те бумагу. Я уже и подготовил её, чтобы не задерживать вас на долгое время. Подпи́шите, отошлю её в Омск и живите с миром и в радости. Денежки ваши сохраннее будут и в рост пойдут.

– То, что сохраннее, это понятно, – сообразили крестьяне. – Только не понятно, отчего же они в рост идти будут? Али банк у нас в карманах? Дак они у нас дырявые, в них деньги не удерживаются.

– Смешные вы люди, как погляжу на вас, – покачал головой Фотий. – Денежки, что от дьякона останутся, лишние у вас будут. А зачем, спрашивается, им зазря лежать? Незачем! Вы их мне сейчас передайте, а я их с бумагой в город отвезу и в городской банк покладу. Вот они в рост-то и пойдут. А как год пройдёт, вы проценты ваши заберёте, а оставшиеся денежки, с новыми поступлениями, вновь расти станут. Года через три – четыре каждый из вас новый дом, али скот какой-либо купит. Богато жить станете, не то, что по нынешним временам.

– Почесали мужики, кто затылок, кто бороду, а кто всё вместе, посовещались и сказали:

– Ты, батюшка, молодой и учёный, оно, конечно, хорошо, если бы оно так, только откель же у нас деньги? Не куём и не печатаем их. Так что повременим до лучших времён. Как насобираем на дьяконе, вот тогда и речь вести об этом зачнём.

– Эх, не получилось! – мысленно ругнулся себя отец Фотий. – Видно, не правильно речь держал. – Ну, Бог даст, доживём до праздников, а там что-нибудь придумаю.

Подписали мужики бумагу, достал Фотий из кармана деньги на три ведра вина, отдал им и удалился.

– Вот же, окаянные. Хитры, не полностью удался мой план, но ничего, придумаю что-нибудь. И придумал.

Наступили праздники, отправился батюшка по приходу с молебнами. Отслужил у первого крестьянина, стал деньги за свою службу требовать. Подаёт ему мужик на 5 копеек меньше прежнего, а Фотий спокойно и говорит:

– В рост отдал бы свои деньги, ни копеечки с тебя не взял, а высчитал в конце года из твоей прибыли, а так, будь добр, плати, как и прежде. Тебе пять копеек ничего не стоит, а мне убыток.

Пришлось мужику раскошеливаться.

– Э-хе-хе! Задарма пропили дьякона! – сказал мужик уныло.

Отец Фотий в ответ:

– Не понимаешь ты, серая твоя душа, что это благость для тебя, тёмный ты человек. Чем хуже здесь, тем лучше там, – вскинул голову вверх. – Чем тяжелее здесь, тем большей сторицей будешь награждён на небесах.

На следующий день в село прибыл новый дьякон. Не утвердило омское епархиальное начальство бумагу с просьбой крестьян села Дурново не назначать нового дьякона.

Отец Фотий был взбешён.

– Лживые вы, бессовестные, пьяницы и развратники, – потрясая кулаком, кричал он. – Следовало бы взять золотые цепи на шеях ваших, свернуть их петлёй и удавить всех. Буду громить вас во всех моих проповедях, пока не сгинете, как упал с высоты своего поста, благодаря мне, молитвам моим, неугодный судья Баламутов. Доит коров и разводит кур сейчас, будь он проклят, так ему и надо, злыдню окаянному! А только не оставлю я так дело, всё одно изведу нового дьякона, сам убежит… только сверкать пятки будут. Ишь, что удумали, пируют, пьют, развратничают, а я хочь по́миру иди… с рукой протянутой. Не быть ентому! – крикнул Фотий и погрозил всем своим врагам кулаком.

Из прошлого отца Фотия.

Служил отец Фотий в церкви города Омска. Хорошо служил, нареканий ни от прихожан, ни от начальства не имел, хитёр был, но до определённой поры. Случилась у него ссора с псаломщиком. Проведал тот, что отец Фотий чёрен на руку, решил вывести его «на чистую воду», но не задарма.

– Вы, батюшка, деньги из церковной казны воруете, сам видел, – сказал псаломщик Фотию. – Не хорошо это, надо бы делиться. Не дай Бог, кто прознает, беды не оберётесь.

– Пошёл прочь, пёс паршивый, – закричал на псаломщика Фотий.

– Я могу и пойти, – спокойно проговорил псаломщик, – только смотрите, батюшка, как бы Бог не разгневался на вас. Большая беда может приключиться.

– Ты ещё здесь, поганец! – ещё сильнее возмутился отец Фотий и замахнулся на псаломщика массивным крестом, что свисал с его шеи на толстой цепи до объёмного живота.