Филипп Филиппов - Судьба соцдона. Роман

Марианна тоже ничего не просила и ни о чём не напоминала. Она прекрасно устроилась в дачном домике площадью почти в триста метров, имела в распоряжении не старый «мерс» Ольховского (он купил себе новый «порш кайен»), водителя и неограниченный доступ к ресурсам юридической конторы «Стрит Лойэр», если требовалось решить вопрос, для неё сложный. Водитель был также охранником, курьером, садовником и сантехником в зависимости от ситуации. Даже когда у Льва Борисовича появилась новая жена Кристина, Марианна Михайловна не изменила отношения ни к мужу, ни к своей жизни, чем весьма удивила Ольховского. У Марианны была в собственности сеть из двух небольших салонов красоты, занимавших соседние помещения с мебельными магазинами мужа. Они были куплены когда-то вместе с магазинами, а затем объединены в самостоятельное ООО, в котором Марианна была единственной владелицей. ООО арендовало квадратные метры под салонами у фирм Ольховского за символическую плату, текущими делами в них управляла школьная подруга Марианны, денег им хватало обеим, а у Марианны ещё и оставалось свободное время. Короче, всех всё устраивало.

В список социальных доноров Ольховские попали, как и все остальные, по результатам переписи населения, они тогда ещё жили вместе, а Марина, их дочь и давняя знакомая Ольги Гришиной, уже тогда жила с мужем в своей отдельной квартире. При верификации данных переписи накануне вступления в силу закона «О социальной взаимовыручке» участковый в Хамовниках даже не заморачивался выходить из своего кабинета, просто подтвердил все данные, не вникая и не слишком представляя, о ком идёт речь. Жителей своего района он ненавидел всех оптом и каждого в отдельности. Хотя сам ездил уже на «крузаке», квартиру пока имел в Бутово, и подопечные богачи возбуждали в нём лишь пролетарское негодование, которое он, впрочем, умело скрывал строгим и нарочито формальным отношением к делу. Жители его не слишком беспокоили, поскольку знали его ценник. Помочь он мог буквально в любом вопросе, но уж слишком дорого запрашивал. Свой район состоятельные жители защищали сами и от гастролёров-домушников, и от бездомных, и от наркоторговли – в основном техническими средствами и частным охранным предприятием, принадлежавшим одному из соседей. Ни угонов, ни квартирных краж здесь давно не было. Дети во дворах играли спокойно даже без присмотра взрослых – будто в старые добрые времена СССР. Периодически появлявшихся наркоторговцев даже не сдавали в полицию, они просто куда-то исчезали, не успев набрать клиентуру. Рай, а не место жительства. Но бездушная машина «социальной взаимовыручки» не знала об этом, больше трети зарегистрированных здесь жильцов попали в списки социальных доноров. Случайно оказавшиеся в нём депутаты и чиновники, купившие здесь квартиры уже после переписи, вскоре покинули список без лишнего шума. Но не Ольховский.

Лев Борисович понимал, что находится в зоне риска, но как-то легко убедил себя, что до него руки дойдут у властей не скоро, если вообще дойдут. Замкнутый в своём комфортном окружении и дома, и в бизнесе, он имел несколько искажённое представление об условиях жизни других людей в своей стране, полагая, что у молодых бездетных пар избыточной жилплощади хватит на всех российских бомжей. В то же время он догадывался, что дело бомжами не ограничится. Если уж власть решила переложить на граждан свои обязанности по социальному обеспечению, то следом пойдут и сироты, и одинокие пенсионеры, и инвалиды всех возрастов. А ещё ведь есть душевнобольные, алкоголики, наркоманы и так далее. В самом законе ни одна из этих категорий не называлась прямо, там фигурировали просто «социально-нуждающиеся граждане», категории которых должен был утвердить, как водится, уполномоченный федеральный орган исполнительной власти – Минздрав в данном случае. Однако юристы «Стрит Лойэра» добыли Пояснительную записку к законопроекту, подготовленную, вероятно, автором, депутатом Железняком или его помощниками в Думе перед внесением проекта в парламент, а в ней речь настойчиво шла только о «лицах без определённого постоянного места жительства, наводнивших улицы столицы и других городов». И ещё там не менее настойчиво упоминались именно «молодые бездетные семьи», которым, по мнению авторов, «институт социального донорства станет настоящей школой заботы о страждущих согражданах, пойдёт на пользу и им, и обществу в целом, а также будет косвенно стимулировать рождаемость». Этот второстепенный в общем-то документ расслабил всегда бдительного Ольховского, хотя общий вывод он сделал правильный: закрывать бизнес и выбираться из страны. Просто он думал, что у него есть время.

Договор социального донорства за Ольховского подписала его жена, и вышло это случайно. По традиции последних лет на Новый год, а также на свой день рождения 30 декабря, Лев Борисович с Кристиной выезжали на две недели в Париж, вылетая обычно числа 26—27 декабря и возвращаясь 10 января. В их отсутствие Марианна могла заходить в квартиру, у неё были ключи, и она знала, где лежит код отключения сигнализации. Она не часто пользовалась этой возможностью – только когда хотела выбрать что-то почитать из огромной библиотеки Ольховского или посмотреть старые DVD из коллекции, которую когда-то сама формировала. Ольховский давно предлагал ей вообще забрать всю эту коллекцию фильмов в свой дачный дом, но она тянула и говорила, что за книгами-то она всё равно иногда будет заезжать. Библиотеку Ольховский не отдал бы никому на свете, тем более бывшей жене. Марианна предпочитала заезжать, когда Лев с Кристиной путешествовали, чтобы лишний раз не встречаться и не общаться с Кристиной. Конфликта у них не было, и даже внешне были тёплые отношения (пару раз они всё же виделись), но и нежелание пересекаться было вполне обоюдным. Ольховский всегда предупреждал Марианну о своих поездках за границу, в силу многолетней привычки это происходило автоматически. Звоня ей, он уточнял, не нужно ли что-то привезти – из лекарств, например. Марианна не очень любила сама ездить в Европу, и если выбиралась из страны, то только на тёплое море.

Так было и в этот раз. Ольховский позвонил в двадцатых числах декабря, сообщил даты отсутствия и страну, дежурно спросил, надо ли что-то привезти. Марианна попросила посмотреть и купить ей средство для век и проговорила название (Ольховский в ответ попросил её сбросить точное название ему на мейл, а то он ошибётся). Уехали они или нет, Марианна не знала, на день рождения бывшему мужу она отправила смс-ку, он тем же способом поблагодарил. Однако новогодние праздники своим бурным информационным потоком навели её на несколько идей, что пересмотреть из фильмов и что прочитать из книг. Марианна была хорошо образована, уверенно (и вполне оправданно) относила себя к московской интеллигенции и в свои пятьдесят три считала правильным продолжать развиваться интеллектуально и расширять кругозор. Она сдала на водительские права уже после расставания с Ольховским, не сказав ему ни слова. Не без задней мысли, что, узнав о правах, бывший муж перестанет платить зарплату её водителю, а ведь тот очень помог ей с практическим вождением и сдачей экзамена, да и вообще был полезен в сложившемся стиле жизни. Кроме того, она выучила итальянский язык, о чём давно мечтала, и даже могла теперь примерно понимать старые фильмы с Челентано, хотя итальянские теленовости оставались для неё так же непонятны, как и раньше. Отдыхая как-то на Сицилии, она убедилась, что её знания языка вполне хватает для общения с местными таксистами и продавцами, и достигнутый уровень её вполне устроил – можно было переключаться на какое-то новое увлечение.