Филипп Филиппов - Судьба соцдона. Роман

Кристина возвращалась со своего субботнего ритуала фитнес-спа-маникюр-кафе заряженная бодростью и ощущением превосходства. Подруги плохо скрывали зависть, когда она рассказывала про Руан и новые перчатки. Одну пару она показала им, когда они уселись в кафе, а другую даже подарила лучшей подруге (правда, купленную не в этот раз, а в прошлом году, но зато тоже в Париже). Её подруги по субботнему ритуалу в жизни вовсе не бедствовали, все где-то бывали, что-то покупали. В этот раз одна рассказывала про Сейшелы, другая лишь про Таиланд, но никогда никто из них не мог похвастаться таким интеллектуально насыщенным путешествием, какие в Новый год устраивал Кристине Ольховский. Направления поездок у подруг бывали интересными, но развлечения ограничивались пляжем и банальным пьянством, лишь одна из них стала увлекаться дайвингом, да и то из-за сына-подростка – так ей было спокойнее отпускать его под воду. Кристина не была на Сейшелах, например, и ей было любопытно послушать, но оказалось, что подружка даже не сфоткалась там со знаменитым орехом («а какие орехи?»). В целом всё прошло как обычно. Кристина ценила свои субботние вылазки не столько из-за оздоровительных процедур, сколько из-за общения в этом кругу, дававшем иллюзию самоутверждения.

У подъезда стояла жёлтая машина реанимации, две полицейских машины и почему-то военный фургон, около которого курили два солдата. Рядом были сложены какие-то железки, похожие на разобранную старую кровать, такая была у Кристининой бабушки в деревне; на них лежал свёрнутый полосатый матрас совершенно из советских времён. Переезжает что ли кто-то? Ещё один генерал? Но зачем скорая? Не дай бог что-то с Ольховским. Поднявшись на свой этаж, Кристина сразу увидела, что дверь в квартиру открыта и проблема именно у них.

– Лёва! Лёва, ты где? – она думала, что кричала, но получилось совсем тихо. Из гостиной выглянул человек в полицейской форме, но ничего не сказал. Из столовой вдруг вышла женщина в белом халате, а за ней следом – Лев Борисович. На своих ногах, на вид – вполне здоровый. Он заметил её и слегка махнул рукой, врач что-то ему говорила, а он внимательно слушал. Кристина решила, что это важно, и остановилась, глядя на него с облегчением, – жив, но и с тревогой – ситуация была очень странной.

Когда врач ушла обратно в столовую, Кристина сделала шаг к Ольховскому, но он на неё не смотрел, его позвали в гостиную, где он сел к журнальному столику просматривать и подписывать какие-то бумаги, что ему передавал один из полицейских. Их тут было ужасно много, они ходили из комнаты в комнату, выносили какие-то свёртки и ящики. Кристина не решалась снова подать голос, формально она была здесь никто, и любой из полицейских мог начать задавать вопросы, а она бы не знала, как отвечать, чтобы не навредить Ольховскому. Он жив и явно энергичен, это главное, можно подождать подходящего момента и задать миллион кишащих в голове вопросов. Она наконец-то сняла шубу и сапоги, но не решилась шубу повесить в прихожей как обычно. Оставить любимого соболька пока что у себя в руках её убедило появление в этот момент солдат, заносивших разобранную железную кровать и матрас. Им указали нести всё в столовую. Это удивило Кристину, но тут она заметила, что в коридоре, ведущем в спальню и кабинет, на боку стоит с отвинченными ножками их огромный овальный стол, а за ним вдоль стены – несколько стульев. Это почти всё, что было в столовой, антикварную горку с посудой, видимо, выносить не стали… Прорезались запахи: совсем не пахло привычным домом, пахло уличной грязью, больницей и чем-то «компьютерным» – то ли принтером, то ли ксероксом, – Кристина сразу вспомнила этот запах из своей прошлой, давно забытой офисной жизни. Она прошла на кухню, но там сидели два полицейских. Она вернулась в гостиную, и тут Ольховский отвлёкся от бумаг и сказал ей: «Подожди в кабинете, пожалуйста». Тон был у него такой спокойный и уверенный, что она сразу подчинилась. Протиснувшись мимо стола, она зашла в кабинет, расправляя шубу в руках и собираясь её повесить – в кабинете всегда стояла гостевая вешалка для пиджаков, обычно пустая. Над рабочим столом Ольховского наклонился ещё один полицейский – «Господи, да сколько их здесь?», – он выпрямился при появлении Кристины и спешно вышел. Компьютер Ольховского был включён, но там крутился скрин-сейвер, а значит, уже более получаса никто не прикасался к клавиатуре, Кристина отметила мысленно и эту странность.

В кабинете она ждала довольно долго. Один раз заглянул Ольховский, сказал, что сейчас всех выпроводит и придёт к ней. После этого прошло ещё минут двадцать, прежде чем стало действительно тихо, и он зашёл в кабинет.

– Что происходит? – шёпотом спросила Кристина, она как-то чувствовала, что ушли не все.

– Всё плохо, но плохого много, – не улыбаясь, ответил своей обычной шуткой Ольховский, тоже шёпотом. – Сейчас буду рассказывать, это долго. Но я хочу жрать, пойдём на кухню.

– Я ничего не приготовила… И там менты.

– Не, те ушли. Найдём чего-нибудь, чаю попьём.

– Я не хочу! Объясни, что происходит, – они шли на кухню, всё ещё переговариваясь шёпотом, хотя никого не было видно. Дверь в столовую была прикрыта. В кухне он включил чайник, вытащил какие-то сладости и начал рассказывать, уже не шёпотом, но вполголоса:

– К нам подселили лежачего больного.

– Это твой родственник?

– Нет, абсолютно чужой человек, у него рак.

– Чужой? На фиг он тебе? Благотворительностью же можно и не дома заниматься.

– Выбора у нас нет. Всё сложно. Избыток жилплощади.

– Это разве ещё имеет значение?

– Уже опять имеет, как в Совке. Они вычисляют, у кого лишняя площадь, и проводят принудительное подселение.

– Нифигасе… А это законно?

– Ещё как законно. Видела, сколько ментов было?

– Да, я даже испугалась, что обыск, но тут ещё и солдаты, и докторша какая-то… Это, наверное, к больному приставлена.

– Типа да. Она только на подселении присутствовала, больше не придёт.

– А как же больной? Ты говоришь, он лежачий, кто его лечить будет, ухаживать? Говно выносить мы будем?

– С ним сиделка, она тоже теперь будет жить здесь.

– Охренеть… Коммунизм возвращается. Ленин, что ли, из Мавзолея вышел? Зря мы во Франции новости не смотрели…

– Про Ленина точно не знаю, но что Совком всерьёз запахло, это точно.

– Лёва, давай уедем отсюда. Продай бизнес, уедем на Запад, а то нас увезут в другую сторону, если раньше не сдохнем.

– Уедем, теперь точно уедем. Надо только подготовиться. Бизнес быстро не продашь. Кому он здесь теперь нужен-то? Дураков всё меньше, только мы и остались, наверно.

– А зачем ты их пустил вообще в квартиру?

– Говорю же, выбора не было. Марианна подписала этот договор взаимопомощи, или как там он называется…