Филипп Филиппов - Судьба соцдона. Роман

Книги были для неё также незаменимым элементом личной интеллектуальной жизни. В молодости она прочитала, как думала, всё важное, однако потом периодически обнаруживала ранее неизвестные ей классические книги, вовсе не хуже уже прочитанных. А ведь ещё появлялись и новые авторы, и писались новые книги. Она скептически относилась к молодым писателям, как отечественным, так и иностранным. Прочитав когда-то по настоятельной рекомендации подруги книжку Паоло Коэльо, она только укрепилась в убеждении, что кроме классической литературы ничто не стоит потерянного времени. Но однажды на курорте в Египте она очень быстро прочитала взятую из дома книжку, а до возвращения оставалось ещё пять дней. В отельном баре была небольшая библиотека оставленных гостями прочитанных книг на самых разных языках, были там и на русском. Она взяла почитать «Женщины Лазаря» Марины Степновой и не пожалела, мягко сказать. Она долго была под впечатлением и даже забрала эту книжку с собой в Москву. После этого она в корне изменила отношение к новым именам и вскоре открыла для себя и Алексея Иванова, и Дмитрия Быкова, и даже Виктора Пелевина, который как-то умудрялся оставаться ею незамеченным. Но и про классику она не забыла. А в предновогодние выходные, попав на советскую экранизацию «Обломова» на одном из каналов, она не смогла переключить, досмотрела и решила, что надо заглянуть к Ольховскому и взять из библиотеки «Обыкновенную историю» Гончарова, она очень давно – с юности – собиралась её прочитать.

Заходя в подъезд дома Ольховского, Марианна столкнулась с участковым. Он не спешил пропустить её, пару секунд внимательно всматривался и спросил:

– А вы из какой квартиры? Здрасьте.

– Из восьмидесятой, а что?

– Я ваш участковый, Ищенко Алексей Петрович, – полицейский рылся в своей папке, по-прежнему перекрывая вход в подъезд.

– Я вас помню, Алексей, – соврала Марианна.

– Ага, вот. Ольховский Л. Б. и Ольховская М. М., правильно? А вы сейчас дома будете? Мне надо у вас подписать кое-какие бумаги.

– Буду, а что за бумаги? – вообще-то Марианне было не особо интересно, ведь это явно касалось мужа, а не её.

– Да так, формальности… Новые льготы для вас, – замялся участковый.

– А, это наверно для Льва Борисовича в связи с юбилеем…

– Ну да, в целом, а Льва Борисовича нет дома? А то я сейчас звонил, но никто не открыл, – Ищенко, конечно, не звонил в квартиру Ольховских, у него и документов на них с собой не было, только список жильцов с пометками, кто теперь социальный донор. Он решил для себя ограничить психологические нагрузки подписанием одного договора социальной взаимовыручки в день, и на сегодня программа-минимум уже была выполнена. Однако сказать, что звонил, но ему не открыли, в его работе никогда не было лишним. Сразу получаешь преимущество над жильцом: я вежливо пришёл, просто позвонил, а вы даже не открыли, или боитесь чего? Если так соврать, а жилец-то дома был, то и подвешенная неясность тоже была не лишней: звонок ли не сработал, жилец ли не услышал – всё равно он виноват.

– Его нет, он в командировке.

– Ну не важно, вашей подписи будет достаточно, – участковый был рад, что, кажется, всё будет быстро и просто хотя бы с этой квартирой. Он чуял, что Марианне всё равно, она подпишет, чтобы поскорее отделаться, и ему это на руку. В этих домах все такие дотошные, всё им надо прежде прочитать, посоветоваться с юристом, умные все такие, осторожные. Срабатывал здесь, как ни странно, лучше всего аргумент про счётчики воды и электричества. Среди предусмотренных льгот для социальных доноров был специальный тариф на воду, а также на электроэнергию, единые ставки, независимо от реального расхода, причём очень низкие, и свою выгоду все мгновенно понимали. А на освобождение от необходимости ежемесячно передавать данные счётчиков покупались даже самые большие скептики и мизантропы. Участковый Ищенко просёк эту фишку уже на третьем подписании, и дальше дело пошло легче. Правда, попадались и те, кто вспоминал про бесплатный сыр и начинал допытываться, в чём подвох. Тут уж приходилось гнать всю пургу из служебной инструкции про социальную ответственность, патриотизм, помощь обездоленным и тем, кому не так повезло в жизни (здесь ломалось большинство оставшихся – им так в жизни повезло, что не хотелось затягивать обсуждение этого метафизического момента с участковым Ищенко, явно менее везучим, и они подписывали, не дочитав преамбулу договора). Кстати сказать, как выяснилось гораздо позднее, льгота по воде и электричеству была практически «фейковая» изначально. Всё, что льготники расходовали сверх оплаченного по их минимальной ставке тарифа, переносилось на общедомовые расходы и делилось на всех, включая льготников, и вылезало в другой графе их счёта. Розничные продавцы воды и света населению ничего не теряли, расходы просто перераспределялись среди жильцов того же дома, никто ничего не замечал. Между тем, пропорционально числу льготников в каждом доме управляющие компании получали бюджетные субсидии, ставшие просто дополнительной прибылью системы ЖКХ, – побочный эффект закона «О социальной взаимовыручке».

– Так я забегу к вам через пять минут, только возьму бумаги? – Ищенко не только уступил проход, но и придержал дверь, пропуская Марианну.

– Конечно, Алексей, забегайте. Спасибо.

Он позвонил в дверь, когда Марианна ещё не успела уйти из прихожей, долго провозившись с новым кодом сигнализации и выискивая свои тапки в дальнем углу обувного ящика. Без сапог на каблуках она оказалась заметно ниже участкового, и это ещё больше ускорило процедуру. Она просто спросила, где именно поставить подпись, даже не полезла искать очки в сумочке, подмахнула и попрощалась с полицейским. А уж его такая скорость оформления договора социальной взаимовыручки более чем устраивала. Когда Марианна закрыла за ним дверь, он взглянул на часы и пробормотал с кривой усмешкой: «Рекорд…»

– Да это, похоже, рекорд! – произнёс в тот же момент и Ольховский, находясь в 2500 км от своей квартиры и участкового Ищенко. – Восемь пар у нас ещё не получалось.

– Ну, посмотри, что за прелесть. Вот эти леопардовые, а? А вот эти со светлыми вставочками? А какая кожа? В Москве таких не купишь… – Кристина перебирала купленные перчатки, стоя с Ольховским прямо у касс Galeries Lafayette. Перчатки были её вечной любовью, но восемь пар сразу она не выбирала даже в Париже. Лев Борисович снисходительно посмеивался над её заморочками. Настроение у них было отличное, на завтрак они выпили шампанского, сидели долго, растягивая удовольствие и предвкушая ещё один свободный от забот день. Комфорт кресел и выбор блюд на завтраке в Hilton вполне располагал к неспешности, а вид за окном убеждал, что в жизни всё не так уж и плохо. Едва заселившись в отель после вполне комфортного бизнес-класса Аэрофлота, но вечно плохого трафика из аэропорта Шарль-де-Голля в центр, Ольховский забыл о своих российских проблемах, о бизнесе, о новом законе – точнее, обо всех новых законах, что вступали в силу с января, касались его так или иначе, а потому беспокоили в Москве. В поездке он ежедневно просматривал присылаемые ему управляющим сводки продаж, с грустью видел подтверждения своим пессимистичным ожиданиям, но глубоко в текущие дела не погружался. Продажи мебели не дотягивали до прошлогодних предпраздничных процентов на тридцать. Продажи домашней утвари, посуды и всякой интерьерной мелочи, всегда взлетавшие в декабре, выросли относительно ноября, но были втрое ниже уровня декабря прошлого, 2013 года. А сантехника как встала в октябре, так и не сдвинулась. Зимой по этой категории всегда бывал спад, но вытягивали продажи батарей отопления и кое-каких мелочей вроде тёплых ковриков для ванной и мохнатых домашних тапок. Лев Борисович не удивлялся, морщился, просматривая таблицы, но отключался от Москвы, закрыв файл. У Кристины настроение было хорошим, как всегда во Франции. Она пребывала в блаженном неведении про закон и возможное подселение бомжа. Ольховский ей, конечно, ничего не говорил, планировал сообщить после возвращения в Москву, когда настроение у неё и так упадёт.