Филипп Филиппов - Судьба соцдона. Роман

Через день им предстояла поездка в Руан, а сегодня – шопинг. Традиция новогоднего путешествия Ольховского и Кристины подразумевала неделю в центре Парижа и неделю в одном из старинных городов Франции. В этом году был намечен Руан. На Кристину в юности большое впечатление произвела судьба Жанны д’Арк и особенно факт сожжения бедняжки на костре, Кристина собиралась посмотреть это место на старой рыночной площади. Льва Борисовича больше интересовал Руанский собор и, естественно, местные магазины сантехники (как он уже давно убедился, нет для торгового бизнеса в России ничего полезнее найденных в Европе идей, и заходил во все мебельные и интерьерные лавки на пути своих даже отпускных маршрутов).

Арендованный в аэропорту «пежо», а ничего другого им предложить не смогли – Новый год же, – ждал в подземном гараже отеля. По Парижу они бродили пешком, за несколько лет районы «склеились» в голове в единую картинку, ориентировались они уже без навигатора в смартфоне Кристины и бумажной карты в кармане Ольховского, появились любимые места, рестораны и магазины, обязательные для ежегодного посещения.

Проставив «галочки» в Париже, насладившись уютным и немного сказочным, несмотря на мрачноватую его историю, Руаном, они вернулись в темноту и слякоть Москвы, натянув на лица подобающие выражения ещё в Шереметьево. В душе, однако, настроение оставалось хорошим, прививка Европы какое-то время всегда действует: придерживаешь двери, пропускаешь пешехода, не бесишься в очереди, даже улыбаешься незнакомым людям – но это, конечно, в самых крайних случаях (да и то лишь в январе, пока по Москве шатается много таких «привитых Европой», готовых глупо улыбаться, будто иностранцы).

Дома всё было по-прежнему. Следов появления Марианны не было никаких, кроме записки на столе у Ольховского и подарка к его дню рождения. Как обычно, это была книга, в этот раз – свежеизданный двухтомник воспоминаний Дмитрия Сахарова (Ольховский был особенно неравнодушен к мемуарам реальных исторических деятелей, и Марианна это хорошо знала). В записке она сообщала, какие книги из его библиотеки взяла и какие вернула. Ни слова про участкового и подписанные бумаги.

Городской телефон у Ольховского был давно отключён. Звонки шли только рекламные и слишком часто, это доставало. Поэтому предупредить о подселении их не смогли, даже если и пытались. Они пришли днём в субботу 17 января, он сам открыл дверь, думая, что пораньше вернулась Кристина (она иногда забывала ключи). На пороге стояли человек пять или шесть в полицейской форме. Они не улыбались. После несколько затянувшейся немой сцены, за время которой Ольховский лихорадочно перебирал в голове, какой из его бизнес-конфликтов, в основном совсем не значительных, мог бы довести до обыска по месту жительства. «Это я кого-то очень серьёзно задел». Либо – и это сразу ему представилось как более вероятный сценарий – кто-то где-то собрал-таки его тщательно продуманный пазл, понял масштаб его бизнеса и решил отжать. Обыск – лишь способ подбросить наркотики или оружие, закрыть его в клетке на неопределённое время, достаточно убедительное, чтобы понять, как именно он должен поделиться нажитым. В руках у старшего по званию была папка с бумагами, заметил Ольховский, титаническим усилием сфокусировав взгляд, и там, конечно, лежит ордер. Надо его внимательно прочитать, прямо здесь, не впуская их в дом, и позвонить адвокату.

– Лев Борисович?

– Да. Чем обязан?

– Позволите войти?

– Нет. Сначала представьтесь и предъявите ордер, – Ольховский надел очки, висевшие на шнурке на шее, и полез в карман за телефоном.

– Полковник Романов Игорь Иванович, начальник отдела МВД по району Хамовники, – старший из полицейских махнул удостоверением. – Никакого ордера у нас нет. Мы к вам пришли поговорить по поводу договора социальной взаимовыручки.

– Так это не обыск?

– Нет. А вы ждёте обыск? – улыбнулся Романов, ему нравились такие оговорки собеседников.

– Да нет, не жду. Но времена такие, что всякое бывает, – Ольховский проклинал себя за потерю бдительности и самооговор, но испытывал огромное облегчение, что у гостей не самый страшный повод к нему явиться. – Раз поговорить, проходите.

– Спасибо, – полковник и сопровождающие тщательно и долго вытирали ноги, в прихожей замешкались, пока Ольховский не указал, где гостиная, куда они проследовали с некоторой торжественностью. «…И чинно сквозь проходят, – почему-то вспомнилась Льву Борисовичу строчка из песни БГ. – Орёл, телец и лев…» Полковник снял куртку и расположился в кресле, остальные лишь сняли фуражки и разбрелись по залу, заняв места стоя или сидя в некотором отдалении от кресел, будто собираясь не участвовать в беседе руководства с этим гражданином, а просто послушать.

Так и было. Первые подселения обязаны были проводить руководители районных ОВД в присутствии замов и начальников отделов, это был как бы тренинг, отработка новой «государственной услуги населению». По итогам каждой операции потом проводилось расширенное совещание, обмен мнениями, что можно и нужно в сценарии подселения оптимизировать, добавить или убрать. Служебная инструкция из министерства была подробная, но ожидаемо абстрактная, её федеральный масштаб не учитывал московской или иной региональной специфики. Опыт первых подселений социально-нуждающихся к концу января должен был быть обобщён в отчётах, по которым министерство утвердит более точные региональные инструкции, подготовленные на местах.

Разговор начался как светская беседа – чуть ли не с погоды. Полковник предложил ознакомить Ольховского с положениями нового закона, Ольховский тупил, что ничего не знает, желая послушать, как полиция будет ему это преподносить. Адреналин от встречи полиции на пороге своего дома уже сменился эйфорией: это не обыск, его не закроют уже сегодня, и вообще это не начало захвата его бизнеса. Он внимательно слушал полковника, задавал много вопросов, аккуратно их формулируя. Ольховский почти получал удовольствие от разговора с интересным и знающим собеседником – пока не осознал, что его не уговаривают, что договор им уже подписан. Не им лично, конечно, а его женой Марианной, он сразу узнал её подпись, но не сразу понял, как и где это могло случиться. Поначалу он решил, что они знают про дачный дом, и напрягся уже из-за этого: неуплаченные налоги на якобы недостроенную недвижимость за столько лет могли потянуть на круглую сумму. Ещё час Лев Борисович не мог поверить, что заселение произойдёт прямо сегодня, прямо сейчас, и это будет лежачий больной и сиделка. Новая волна адреналина затрясла Ольховского, когда полковник буднично предложил осмотреть квартиру и выбрать комнату для нового жильца, сказав кому-то по рации: «Поднимайтесь».