Филипп Филиппов - Судьба соцдона. Роман

– Так это Марианна всё устроила? – перебила Кристина. – Ей мало твоего дома с прислугой…

– Да нет, – перебил её уже Ольховский. – Вряд ли она тут… Просто подписала договор, не читая. Ей просто всё равно, понимаешь. Ей по фигу…

– А нам расхлёбывать. Вот сука.

Они помолчали, рассматривая ситуацию под новым углом. Ольховский, можно сказать, ждал от Марианны какой-нибудь проект отмщения, но с годами всё меньше и меньше. Но, главное, он не допускал, что она сумела бы как-то провернуть что-то подобного масштаба. А если бы советовалась в «Стрит Лойэре», он бы уже знал. Сама – вряд ли. Вероятнее всего – расслабленность. Она не любит напрягаться, особенно по внешним причинам, сразу устаёт, говорит «я не понимаю ничего, не надо меня грузить». Подписала, чтобы отстали, скорее всего. Не понимала, что делает… Но где они её нашли, чтобы подписать? Да ещё в каникулы. Надо ей позвонить, расспросить, как всё было.

Кристина тоже думала о Марианне, но её ход мыслей, наоборот, убеждал её, что бывшая устроила всё специально. Она давно затаила обиду и искала способ отомстить, а тут кто-то подсказал ей, что избыточную площадь можно отнять у старого мужа, вот она и устроила. «Зря я не заставила его развестись с ней сразу».

– Зря ты с ней не развёлся. Это точно она устроила.

– Не думаю. Но надо позвонить ей.

– Позвонишь ещё. А нам-то что теперь делать с этим инвалидом?

– Ничего. Быстро решить проблему не удастся, но я решу. Мы не можем его выкинуть на улицу, это уже уголовка.

– Может, устроить его в твою клинику, в стационар с нормальным уходом?

– Да, это, наверное, можно сделать. Только нам сразу нового привезут. Мне полковник так и объяснял эту систему. Теперь мы типа добровольно помогаем больным, а нам за это льготы предоставляются – свет, вода дешевле, пособия какие-то…

– Ты серьёзно? Оно тебе надо? Пособия…

– Мне не надо, но меня не спросили. И сейчас уже дёргаться поздно. В лоб эта проблема не решается, понимаешь. Надо хитростью как-то…

– Как?

– Пока не знаю. Сейчас Гарик приедет, обсудим.

– У нас бардак, надо хоть пол протереть.

– Плюнь, это форс-мажор…

– Нет, мне противно.

– А я сейчас сиделке скажу, пусть пол помоет.

– А она здесь?

– Ну да, в столовой с больным вместе.

– А почему в столовой-то?

– А куда их? Там только стол вынести и стулья, две солдатские кровати влезли и две тумбочки. Других подходящих изолированных комнат у нас нет, а я не хочу их всё время перед глазами видеть…

– Я вообще уже не хочу здесь жить, – пробормотала Кристина, когда Ольховский выходил из кухни. Он всё слышал, но промолчал. Он ждал более бурной реакции – крика, истерики, слёз…

В этот момент из туалета вышла сиделка, свет не выключила, дверь не закрыла и направилась в столовую.

– Э-э, минутку, – окликнул её Ольховский. – Вас как зовут?

– Гуля.

– Гуля? А полностью? Вы будете ухаживать за этим больным, так? – Я.

– Вы видите, как здесь натоптано? Надо убрать. Вот в этом шкафу всё необходимое – швабры, тряпки, средства гигиены…

– Я не уборщица, я медсестра, – с этими словами Гуля зашла в столовую и прикрыла за собой дверь, оставив Ольховского переваривать эту наглость. Позыв был сразу войти за ней и прочитать лекцию о том, как ей следует себя вести в чужом доме. Но его останавливала мысль о лежащем там больном, которого он ещё не видел и не хотел видеть. Доктор сказала, что у него рак желудка четвёртой степени, метастазы везде, сам есть не может, почти всё время спит под уколами. Протянет ещё, быть может, неделю, а может, и месяц. Лечить невозможно, мест в стационаре для таких нет. Жилья у него нет. Скорая забрала его из коммуналки, соседи нашли старика без сознания в туалете. Комната, где он жил, оказалась давно продана. «Именно для таких случаев и принят новый закон, – объясняла доктор, – для безнадёжных и не нужных никому больных это единственное спасение». По системе ухода за этим раковым пациентом она побеседовала с узбечкой Гульнарой, или Гулей, доставленной в качестве сиделки прямо с общего инструктажа медсестёр сегодня утром, специально её дождавшись.

«Ладно, с сиделкой потом разберусь, – решил Ольховский. – Сейчас надо позвонить Марианне, поговорить с Гариком по ситуации, а ещё вызвать Татьяну, чтобы всё тут прибрала». Приходящая горничная Татьяна звонку не обрадовалась. По понедельникам и четвергам она делала у Ольховских полную уборку, а в субботу была занята: работала на дому, шила какие-то театральные костюмы, Ольховский не особо вникал. За двойной тариф Татьяна согласилась приехать в течение часа и всё убрать.

Гарик Овакимян, юрист из «Стрит Лойэра», который по заказу Ольховского изучал систему социального донорства и потом докладывал ему, тоже имел на субботу совсем другие планы. Но, выслушав Ольховского, перестроил день. Он привёз переносной сканер, быстро снял договор и прочие бумаги, оставленные полковником, поговорил с Ольховским скорее в качестве психологической помощи, так как юридически с ходу ему сказать было почти нечего. Процедура подселения прошла по букве закона, насколько можно было судить по рассказу Льва Борисовича. Гарик удивился, что из всего установленного списка изъяли только ножи на кухне и ещё что-то неважное. Не стали особо ничего искать, хотя законом предусмотрен фактически обыск. Про лекарства спросили, Ольховский показал свои полисы и ОМС, и ДМС и объяснил, что все лекарства или с рецептами от врачей частной клиники, к которой он прикреплён, или непосредственно там врачами выданы, полковника это устроило, и даже смотреть на лекарства не стали. Также не тронули плоские телевизоры, не сняли стеклянные двустворчатые двери в гостиную. Хотели снять зеркало в прихожей, но оно антикварное, и Ольховский сказал, что без подписи страхового агента просто по общей описи его не отдаст, то есть не станет опись подписывать, и полковник махнул рукой. На сигарный хьюмидор в кабинете даже не обратили внимания, не тронули и алкогольные запасы. Опись была на полстранички (ножи, шампуры из кладовки, ещё что-то из бытовой химии).

Юрист обещал уже к понедельнику всё изучить и приехать в офис для обсуждения следующих возможных действий. Когда он уехал, Татьяна завершала уборку. Кристина долго сидела на кухне, но потом всё же взяла себя в руки и начала готовить ужин. Сиделка Гуля зашла к ней на кухню за чаем, и они решили, как организовать небольшую отдельную кухню прямо в бывшей столовой. Татьяна оказалась очень кстати и помогла освободить от старинного фарфора антикварную горку, аккуратно перенести её в спальню Ольховских и заново заполнить. В столовой на это место поставили небольшой складной стол (он хранился в кладовке, а летом выставлялся на лоджию для «чаепития на природе»), на стол водрузили микроволновку, электрочайник и необходимый минимум посуды. Кристина разрешила Гуле занять одну полку в холодильнике, но не наглеть. Лежачему больному еда не требовалась, даже воду он почти не пил, питался через капельницу, обезболивающие лекарства вводились уколами. Ещё Гуля очень просила какой-нибудь телевизор, ей обещали, решив, что это хорошая идея – пусть сидит там и смотрит, меньше будет по квартире бродить.