Дмитрий Гаврилов - Сырники в бермудском треугольнике. Рассказы и повести

– Да уж! – согласился Николай. – Ты, кстати, права не забыл?

– Туточки, – мужчина выразительно похлопал по нагрудному кармашку поло, и железная громадина, урча многосильным мотором, плавно поползла к арке, ведущей на проспект, где сразу за углом торговали продуктами питания. – У магазина тормозни. Курева возьму. И минералки.

– Шоколадку ещё купи или чипсов каких-нибудь. А то я не завтракал. Слышишь, как в пузе урчит? – человек за рулём хлопнул себя по животу.

– Зато я поел всласть! Кофе, омлет с сосисками, целых три куска сыра… Толстых таких…

– Заткнись, собака! Я сейчас слюной изойду!

Друзья, казалось, были знакомы всегда. Точнее – с девятого класса. Не успел толком начаться учебный год, как первокурсник техникума Николай Карпухин на перемене «накрутил сливу» какому-то раздолбаю, на деле оказавшемуся преподавателем математики. Крайне мстительный моложавый учитель такого панибратства не стерпел, и назавтра хулиган был отчислен. Юноша попросился было в альма-матер, но директриса, которую он, забирая документы, в отместку за частое поругание обозвал тупой овцой, возвращению правдоруба нешуточно воспротивилась. Пришлось идти в чужой район. В тамошней школе образовался недокомплект, и бойкого паренька приняли в девятый «Б» без разговоров.

В тот же класс примерно через неделю попал и Артём. Его, тихоню-интроверта, привела за руку родная бабушка-завуч, под опеку которой единственный сын внешт о рговцев Веретенниковых прибыл прямиком из Африки. СССР мальчуган посещал доселе лишь с краткими визитами, львиную долю времени проводя в жаркой экваториальной стране, решившей строить социализм, едва её смуглявое народонаселение перестало заедать огненную воду себе подобными.

Родители подростка были у взыскательного руководства на хорошем счету и уже готовились к заслуженному переводу в карликовое западноевропейское княжество, но тут двоюродный брат отца сдуру женился на еврейке. А та возьми да и потащи суженого за собой прямиком к иудейским святыням, вокруг которых давно окопались её плодовитые родственники, не раз замеченные в тесных связях с мировым сионизмом.

– Одумайся, ты губишь карьеру моего супруга! – принялась взывать к разуму молодожёна мама Артёма. – Давай я тебя с Ульянкой познакомлю. Умная, работящая, каких поискать! Да, не красавица. Зато жить будешь, как у Христа за пазухой: обстиран, обласкан, накормлен! Или Лика Сычёва! Внучка маршала! Грудь – в орденах… У маршала, естественно…

– Никто-мне-не-нужен-я-люблю-её-понимаешь?! – только и повторял скороговоркой новобрачный.

– Что там можно любить? Усищи, как у Чапая?? Или жопень эту необъятную??? – свирепея, подключился к уговорам слепца папа Артёма и отвесил кузену пинка. – На, сука!

– Ай, бл… – острый нос купленного в «Берёзке» за чеки лакированного штиблета вонзился в копчик. – Гадкие слуги режима, оставьте меня, наконец, в покое!

За сим предатель интересов семьи решительно поплевал на ладошку, пригладил маскировавшие лысину сальные патлы, что растрепались в ходе дебатов, и проследовал в ОВИР за вожделенной визой на выезд.

– Какой же ты гондон! Чтоб ты и баба твоя мацой подавились! – напутствовали вслед Веретенниковы, из рук которых только что уплыло не только новое назначение, но и место старое, насиженное отныне им не принадлежало.

Последнее, впрочем, они потеряли бы в любом случае: в негритянской республике в результате переворота, организованного силами реакции на деньги американской военщины, пришла вскорости к власти кровожадная военная хунта. Граждан, сотрудничавших с русскими без фанатизма, перевоспитывали в смрадных застенках. Идейных – расстреляли из крупнокалиберных пулемётов. А самых смелых и стойких – изваляли в специях, сварили заживо и съели в лучших традициях предков. Провозгласившее курс на разоружение Советское правительство устами говорливого генсека-комбайнёра объявило о невмешательстве во внутренние дела другого государства и спешно эвакуировало посольство, торгпредство и прочие миссии, включая гуманитарные.

– Вот и я, – Артём воткнул объемную бутыль в подстаканник, бросил две пачки сигарет и зажигалку в нишу под кнопками управления климат-контролем и протянул компаньону бутылку питьевого фруктового йогурта. – Пей. Это – лучше чипсов, потому что полезно. Только смотри не обляпайся.

– Полезно… Ты как бабка стал! – но голод – не тётка, и Николай сделал три больших глотка. – Вкусно, спасибо! Хотя говно, конечно. Остальное в дороге допью. Поспешать надо.

– Тогда погнали?

– Ага! – Карпухин воткнул передачу, надавил на газ и, моргая поворотником, уверенно встроился в стремительно растущий к полудню субботний поток: это горожане отошли от пятничных возлияний. – Что нового?

– Помнишь, учился у нас в школе Ваня Кравец? – разулыбавшись, спросил Веретенников.

– Придурок такой? На класс старше? – на всякий случай решил уточнить Николай, хотя прекрасно знал, о ком речь. Именно он как-то дал тугодуму Ване прозвище, моментально к тому прилипшее: Кравчик-говнодавчик. Случилось это на уборке кормовой свёклы в колхозе после того, как Кравец наступил в коровью лепёшку. – И что с ним?

– Говорят, чудес не бывает, но Ванятка наш это утверждение опроверг и вопреки фантастической природной тупости сумел дорасти до должности проректора аграрного института в какой-то тьмутаракани. Казалось бы: живи да радуйся! Ан нет, доходов захотелось нетрудовых! И получил тогда этот лошара от студента взятку в размере пятнадцати тысяч целк о вых! Вдумайся в цифру: «Пятнадцать!!!» И впаяли ему за это полтора года! На днях собственными глазами по зомбоящику сюжет видел из зала суда. Стоит за решёткой, головёнку склонил, судью смиренно слушает… – Артёма переполняла целая палитра чувств.

– Почему-то я не удивлён. Если кто и мог за двести долларов сесть, то только Кравчик-говнодавчик. Что ж, вечер в хату, как говорится! Как только таких идиотов проректорами назначают? Рептилоиды! Ещё и детей наших учить пытаются! Ладно, хрен с ним. Дураком родился – дураком помрёт! – Карпухин поморщился. – Ещё что нового?

– Больше, вроде, ничего, – Артём отодвинул сиденье назад до упора, наклонил спинку и теперь практически лежал не хуже, чем на пляжном шезлонге. – Жена, как всегда, суетится, хлопочет. Дочь с Митькой тусуется по-прежнему. Удивительное для их нежного возраста постоянство!

– Так, не ровен час, они тебя скоро дедом сделают, – Николай затормозил на красный свет и теперь, улыбаясь, смотрел на друга.

– Вряд ли. Чересчур серьёзные. Гаджетами обложились да о дипломах с карьерами думают. Прагматики, блин.

– Может оно и к лучшему?