Людмила Волынская - Бабье лето любимой жены. Часть III

«Ну такое,… – скисла она, глядя на плоды своих стараний, – серая мышка в старых одежках». И около полуночи, словно боясь, как бы мечты ее окончательно не превратились в тыкву, а сама она – в старую крысу, она отправилась на боковую.

В первую неделю своей работы Лиза поняла, что, заняв здесь скромное место посудомойки, она стала частью единого целого, которое составляли не только хозяин, управляющий и официантки, но и охранники (по совместительству – гардеробщики и вышибалы), музыканты, а также уборщица. Оно было чем-то вроде живого организма. Ни на одной из предыдущих работ этого не было.

В доме Сергея Петровича главенствовала его семья, которая и представляла собой единственный полноправный организм. Остальные беспрекословно подчинялись ему.

На рынке и того проще – там в огромном котле, в ежедневно замешиваемом вареве товарно-денежных отношений каждый варился сам по себе. Разве что для удобства процесса выстраивались кратковременные связи, вроде: хозяин – продавец.

Здесь же все было по-другому. Главенствующей руки хозяина почти не ощущалось. По утрам, не глядя по сторонам, коротко кивая при встрече, он с озабоченным видом проходил к себе в кабинет. Говорил он коротко, тихо, подавляя работников уже одним своим присутствием. Андрей появлялся здесь по утрам нечасто. Убедившись, что все в порядке и расспросив, не надо ли чего, он подолгу здесь не задерживался.

С первых же дней внимание ее привлекла к себе уборщица Клавдия Васильевна, женщина шестидесяти лет. Несловоохотливая, неприметная, она добросовестно исполняла свою работу. К двенадцати часам везде были чистота и порядок. В ожидании причитающейся «пайки» она тихо сидела в уголке, покорно положив на колени свои натруженные руки. «Кухня» как таковая была здесь упразднена, поэтому самим приходилось запекать, нарезать, разогревать и накладывать. Старались все. Клиент – прежде всего. А дальше как пойдет.

Вспоминая былые времена, Клавдия Васильевна рассказывала, что раньше здесь работали две женщины постарше. Одна жарила чебуреки, вторая была на раздаче. Хорошо они шли под пиво да под водочку. Жаль, дохода мало приносили. Вот хозяин и решил переделать все по новой моде. В зале красоту навел, бар с разными бутылками. На одни наклейки глянешь, и не захочешь, выпьешь. Кофе там, разные коктейли делают. И бутерброды, если по-быстрому перехватить. Что их там слепить? Ей и самой не раз приходилось девчонок выручать. Намажь соус на хлеб, придави куском колбасы или красной рыбки, сырком потри или лучком посыпь, разогрей – пальчики оближешь. Девчонки научились подавать красиво, вроде не хлеб с колбасой, а незнамо какое диво. Под такую закуску не одну соточку потянешь. На соточках бар и вытягивает. А вечером, когда гульный клиент приходит, ему горячее подавай. Здесь уж в ход идут салаты, картошка, колбаски разные и куриные ножки. И названия хитрые им придумали. Раньше, что? Чебурек, он и есть чебурек. А сейчас – «деревенский сюрприз», «мясная тарелка», «весенняя фантазия». Хозяин дома соус готовит. Андрей окорочка привозит, здесь запекают. Бар лампочками украсил. Когда-то цирк приезжал, на нем так же лампочки мигали. Где сверкает и играет, туда народ и прет. Правда, новый клиент проблемный пошел, с гонором. Он тебе сто рублей бросит, а нервов сделает на тыщу. Летом работы больше. Столы под зонтиками ставят. Качели для детей. Мороженое всякое, пирожное. Только успевай. Хозяин на летнее время еще двух официанток берет. Там у них свой цирк начинается: что не вечер, то скандал. А наше дело маленькое. Что скажут, то и делаем. Лишь бы платили.

Дождавшись обеда, Клавдия Васильевна с молчаливой покорностью приступала к трапезе. Ела она не спеша, шамкая своим беззубым ртом. Хлеб размачивала в горячем чае и несколько завернутых в салфетку кусочков неизменно прятала в сумку. Рабочий день ее всякий раз заканчивался одними и те ми же словами: «Давайте, девчонки, на перекур. Приберусь тут маленько, чтобы вам меньше работы было». И пока девчонки болтали с охранником, или о своем, о девичьем, та ловко водила шваброй по полу, складывала в узел восемь скатертей и, прихватив пару кусочков хлеба, шла восвояси. Официантки о ней худого слова не сказали, хоть ко всему остальному претензий у них было предостаточно. Улучив момент, когда они остались одни, словоохотливая Вика сказала, что Нодар привел ее с улицы, где та попрошайничала, когда зять выгнал ее из квартиры.

– А Нодар здесь при чем? – удивилась Лиза.

– Не знаю, но вселил ее обратно, – многозначительно кивнула Вика. – Теперь все до копейки зятьку отдает. Еще и объесть боится. Хлеб, и тот домой прихватывает.

– Тебя не объела? – одернула ее вошедшая Лена. – Вот и помалкивай. Все мы тут с улицы. Приют блатных и нищих…

– А ты мне не указывай, – фыркнула Вика в ответ. – Сегодня ты в фаворе, а завтра в заднице, – пытаясь склонить Лизу на свою сторону, она продолжала, – говорят, что зять ее – бандит, из тех, что деньги с народа берут. Для них все равно, что свои, что чужие.

Эти слова насторожили Лизу. Мало-помалу привыкнув к Руслану, она перестала его опасаться. А ведь он тоже снимал с торгашей дань. Получалось – и Нодар этот, и Андрей были связаны с криминалом. Так вот куда занесла ее нелегкая. Не зря, видно, Лена держала язык за зубами.

Может, потому, приводя с собой гостей, Нодар обращался с заказом исключительно к Лене.

Несмотря на Викину услужливость, Лена ей больше глянулась. И живее она была, и красивее. Под стать молодому управляющему. Однако в их общении не было даже намека на скрытые отношения.

Впрочем, недели через две выяснилась и причина такого безразличия, когда на кухню к ним заглянула ухоженная женщина бальзаковского возраста. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не слегка выступающая нижняя челюсть.

– Мой Андрюша не у вас? – приоткрыв дверь, промурлыкала она.

Услышав знакомое имя, Лиза резко повернулась, что не укрылось от ее внимания. Пройдясь по Лизе оценивающим взглядом, словно прикидывая, потянет ли новенькая на соперницу, она мягко вонзила в Лену свои коготки. Брысьнув глазами, Лена отрезала:

– У нас. Под столом сидит.

Гостья фыркнула и, спрятав коготки, закрыла дверь.

– Твой, твой, – нарезая хлеб, недовольно проворчала Вика, – кто бы сомневался.

Улучив момент, Лиза рискнула спросить:

– Это его жена?

– Кто, Марта? – переспросила Вика. – Ездовая кобыла. Ревнивая, жуть. Следит, чтобы он на Ленку не запал, по вечерам его подкарауливает, или в зале торчит. Видно, богатая.

– Деньгами мужчину не удержишь, да и на альфонса он не похож, – заметила Лиза.

– На кобеля он похож, – продолжала откровенничать Вика, – только его никто не удержит. Он же, того, – она похлопала ладонью по голове, – контуженный. С ним надо на цырлах ходить.