Любовь Здорова - А в Сочи ночи тёмные. Повести и рассказы

– А-а-а, – раздался вопль в ночи. – Шакал, ты выколол мне глаза.

Он зажал лицо руками и вывалился в открытую дверь автобуса. Падая, он рукой зацепил ремень ружья, лежавшего на сиденье и принадлежавшее Самвелу, которое упало вместе с ним.

– Поедем без него, придет пешком, – без сожаления проговорил Самвел и пересел в водительское кресло. Автобус вновь тронулся по грунтовой дороге. Все, что произошло в салоне, повергло Лиду в ужас. Опять двадцать пять, – подумала она. – А может это сон? Она дважды ущипнула себя за руку, но существующая действительность не пропала. Лида не понимала, что происходит? Не понимала, где она и кто рядом с ней? Голова продолжала болеть и кружиться, соображалось туго. Единственное было понятно, что на дворе темная ночь и ее куда-то везут. После сцены в автобуса она боялась спрашивать и молчала, дожидаясь продолжения истории.

А дальше было еще более непонятное. Немного проехав, автобус остановился и паренек, говоривший с сильным кавказским акцентом, приказал ей выходить. Шатаясь, Лида вышла из салона автобуса и прислонилась к его боку. На улице, как-будто, посветлело, видимо, наступало утро. Оглядевшись, Лида поняла, что она на пустыре, у подножия горы, и, кроме дощатого сарая, возле которого она находится, других строений нет. К Самвелу, который в это время дергал большущий замок на двери сарая, подошел крупный мужчина с ружьем. Они обнялись, здороваясь, и стали разговаривать по-армянски. Сильно жестикулируя, Самвел что-то объяснял мужику. Тот достал из кармана ключ и только подошел к двери, как раздался выстрел. Пуля пролетела совсем близко от Лидиной головы и пробила стенку автобуса. Вторая пуля ударилась об автобус рядом с Лидиной ногой.

– Ложись, – закричал Самвел и, подбежав к Лиде, дернул за руку. Она упала на жесткую землю, больно ударившись боком и коленом.

– Не жить вам, всех перестреляю, как бешеных собак, а первой эту овцу.

К сараю с ружьем в руках приближался Гиви. Мужчина, которого Самвел называл Михась, по всей видимости, прятаться не собирался и, молча, дожидался разгневанного кавказца. Тот пока больше не стрелял, целенаправленно направляясь к автобусу. Михась понял его намерение и, опередив, мощным ударом кулака свалил высоченного кавказца с ног. Тот рухнул, выронив ружье, а подбежавший Самвел, его подхватил.

– Тебя связать что ли? Ты чего бесишься? – Михась наклонился над поверженным Гиви.

– Мы здесь на работе и ты тоже. Сейчас тебя свяжем и отправим к Заре, пусть она решает, как с тобой поступить. Ты ставишь под удар наше дело.

Гиви повернулся на бок и просипел:

– Михась, прости, не надо связывать. Вспылил, проклятый характер…

– А если бы ты нас перестрелял? Что видно в темноте? – Самвел встал около головы поверженного Гиви. – Сейчас мы тебя отпустим, но Заре доложим. С тобой работать стало невозможно. – Повернувшись, к сидящей на земле Лиде, парень махнул рукой. – Вставай, иди сюда.

Из распахнувшейся двери сарая в лицо Лиде ударила волна спертого воздуха. Самвел осветил внутренность помещения, остановив луч фонаря на большом отверстии в земляном полу.

– Вот по этой лестнице спустишься.

Он взял около стены длинную, узкую лесенку и только намерился опустить ее, как в проеме двери показался Гиви.

– Спустится хорошо и без лестницы. Эй, вы там, принимайте…

Он с силой толкнул Лиду в спину, которая стремительно полетела вниз.

– Ты что, шакал, совсем сдурел, да?

Самвел коршуном обрушился на грузина, но тот был сильнее и опытнее. От его удара парень отлетел куда-то в угол. На помощь парнишке пришел Михась. Он скрутил Гиви, связав ему руки и ноги, а затем вытащил на улицу и бросил у стены на землю. Прихрамывая и потирая ушибленное плечо, Самвел подошел к лежащему грузину и несколько раз ударил его ногой.

– Ишак, ты и есть ишак.

Повернувшись к Михасю, попросил:

– Помоги закинуть этого ишака в автобус, отвезу к Заре. Пусть решает, как с ним быть. Дальше так работать нельзя. Он товар портит и завалит все дело.

Мужик, молча, кивнул и легко поднял кавказца, ухватив за ремень брюк. Затем втащил его в салон автобуса и бросил на матрац, на котором только что лежала Лида. Повернувшись к наблюдавшему Самвелу, спросил:

– Мне-то, что делать? Вторую смену здесь сидеть? Кто сменит и когда?

Самвел пожал плечами.

– Должен был остаться этот шакал, но теперь придется тебе еще немного подождать. Зара кого-нибудь пришлет.

– Когда этих заберут? – Михась кивнул на сарай. – Подохнут с голоду и от вони. Да и я жрать хочу.

Самвел махнул рукой.

– Заберут, не переживай. Если не сегодня, то завтра и еды привезут. Зара сама хотела днем подъехать и все вопросы решить.

Михась недовольно вздохнул и, прощаясь, махнул рукой.

Лиду подхватили чьи-то сильные мужские руки. Она вместе с мужиком упала на дно ямы, ощутив под собой солому.

– Что это? Где я? – спросила она первое, что упало на язык.

– В яме, – ответил мужской голос, вытаскивая из-под нее свою руку.

– А вы кто?

Лида спрашивала осипшим от страха и волнения голосом. Она поняла, что снова попала в историю, и историю скверную. Мужчина, спасший ей жизнь, иначе бы, падая, она свернула себе шею, успокоил:

– Такие же, как и ты, моральные уроды…

– Я не урод, – возразила Лида и заплакала, пожалуй, впервые за последние два года.

– Вот только этого не надо, – распорядился невидимый сосед. – Слезами не поможешь, да и вообще, вряд ли чем-нибудь поможешь.

Лида затихла и, прислонившись к глиняной стене, закрыла глаза, из которых продолжали капать слезы.

Наверху, через узкий лаз, можно было разглядеть тонкую дощатую стену сарая, сквозь неплотные доски которой, чуть виднелся рассвет. Темнота не только посинела, но и на глазах белела. Вытерев слезы и приглядевшись, Лида различила рядом с собой силуэтов пять или шесть, которые потихоньку шевелились и даже перешептывались.

Яма, в которой она находилась, была метров шесть в длину, и около четырех в ширину, и глубиной около трех метров. Все дно устлано соломой. Одна из глиняных стен была не только сырая, а, можно сказать, мокрая и узники избегали прижиматься к ней, съёжившись, сидели у стены напротив. Потолок был заложен досками, на которые сверху накидана солома и только широкий лаз соединял сидельцев с внешним миром.

Молчание неожиданно нарушил Лидин сосед.

– Может, расскажешь, как тебя угораздило…? По пьянке что ли?

– Сама не знаю как, но только не по пьянке…, – всхлипнула Лида.

– Без памяти, что ли была? – не отставал мужик.

– Не без памяти, а сама пришла…

Сказав это, Лида ужаснулась. Действительно, ведь, пришла сама, добровольно, по собственной глупости. Что теперь будет? Какая ее ожидает участь. Она повернулась к спрашивающему. Тот, прислонившись к стене, задумчиво смотрел вверх, где начинался новый день, для кого-то, возможно, очень счастливый. Она дотронулась до его руки и прошептала: