Евгений Кузнецов - Чернила в бокале. Драматическая повесть

–– Садитесь! Прошу садиться!

Все расселись. Кроме Лизы.

Известная заминка…

Эдуард – тоном рекомендации, указывая вытянутой рукой на Ивана:

–– Кстати. Всё умеет делать: строить, колотить!..

Иван – уже спокойно:

–– Да.

Все смеются. Кроме Лизы.

Мария вдруг встала, медленно и наглядно сняла с себя кухонный передник, бросила его на свой стул, села…

Николай указывает рукопись в сторону – в ту же, прямо:

–– Выключите же эту!.. эту!..

Мария – Лизе с привычным, по всему, укором:

–– Лизавета!..

Мгновение – по воле Лизы – чередуются отрывки каких-то передач.

Мария – Лизе:

–– Ты скажешь хоть слово?..

Лиза демонстративно усаживается на диване, поджав под себя ноги:

–– Ска-ажу! Не ска-ажу!

Эдуард – находчиво и покровительственно:

–– Господа, я… собрал вас… неужели всех?!..

Все смеются.

Николай , сунув рукопись под мышку, по-командирски открывает бутылку, звенит ею о рюмки… (достаточно и этого звука!) говорит с пафосом:

–– Он пишет прозу молодую, восторженную, благодарную Богу за дар!

Все почему-то оглядываются на Лизу…

(Мне – всё равно… в некоторой степени… так что я, опять же, не слышу известного бульканья!..)

Все, наконец, смотрят на Ивана.

Николай добавляет скромно:

–– А ведь это был тост…

Все охотно подымают стопки, чокаются.

(Для меня означает – и выпивают.)

Стук вилок о тарелки. (Означает…)

Все, однако, опять смотрят на Ивана.

Иван – стараясь держаться достойно:

–– Я однажды начал было рассказ: «Родня вся дома – и орут». И вижу – всё сказано.

Все захохотали. Кроме Лизы.

Николай – ободрённо и активно:

–– И я!.. и у меня!..

Мария – Ивану активно:

–– А о чём вы пишите?

Иван – спокойно:

–– О том, как умею писать.

Мария – довольная:

–– Ха! А-а… о ком вы пишете?

Иван – машинально оттягивая пальцем ворот свитера:

–– О том, кто пишет.

Ещё замечаю: между входной дверью и дверью в кабинет имеется картина Левитана «Над вечным покоем» – и имеется криво!..

Мария – увлекаясь:

–– То есть… то есть…

Все смеются.

Мария – догадавшись:

–– О себе?!..

Николай кивает восторженно Лизе.

Лиза, не глядя на него, крутит головой, смотрит всё туда же –прямо.

Николай , наливая как бы между прочим, интонацией предлагает своё начало рассказа – экспромтом:

–– «Прилетели на Марс. Только сели. Ещё дух не перевели. Вдруг – стук в дверь!.. – Николай отчётливо постучал по столу. – Снаружи-то аппарата. Астронавты переглянулись: «Кто… тут?.. Кто ещё тут?!.. А?!.. Кто бы это?..»

Мария , в полной тишине, вдруг словно бы отвечает – и тут же зажимает ладошкой рот:

–– Иди вагоны разгружай!..

Все промолчали – под предлогом глотков…

Расселись (как принято выражаться – «повторив»), чуть свободнее.

Иван призывно выпрямился, глянул по сторонам и – опять же тоном какого-то начала:

–– «В комнате – ни пишущей машинки, ни портрета классика»!

Все всё-таки засмеялись…

Эдуард тоже выпрямился, потряс браслетом, произнёс, будто диктуя, раздражённо и громко:

–– А я псевдоним взял по имени дочки: Асин. Ну и, как знаете, кто-то добавил впереди… две этакие буковки!..

Все осведомлённо закивали.

Мария же – гадательно, негромко:

–– Бласин?.. Блясин?..

Все смеются.

Мария горделиво оправдывается:

–– Я тоже рисовала плакаты. В школе. Печатными буквами.

(Тараторят и тараторят…)

Эдуард – инициативно, уводя разговор куда-то:

–– Есть такое – социальный заказ!

Иван на это – то ли возражая, то ли сам себе:

–– В искусстве «как» и есть «что».

Николай морщится от цитат и, прерывая всех, – ни с того ни с сего гневно в пространство:

–– Были у него… жена, ребёнок, квартира, работа!.. А он стишки с молодости, как водится, пописывал. И вот его в газете и напечатали! – На беду, на беду!.. Да ещё и в областной, да ещё и не раз, да ещё и заплатили… Ну! – Он купил костюм-тройку, машинку – беда! – и стал ухаживать за поэтессами. Что ж, жена прогнала его обратно к матери, подала на развод!.. И началось: он всё что-то стучит, мать всё чего-то бурчит… Или соберутся у него такие же и – «по красному»!.. Даже кто не пишет – меж собой: «Идём на Виляева!»… Ну напечатали ещё раз… Дальше-то что?!.. Подался он в другой город, к друзьям, что ли… Несколько лет тому… И слышу недавно – случайно, случайно! – помер там, помер!..

Все молчат неумело…

Эдуард вскидывает руку.

Иван оттягивает пальцем ворот свитера.

Мария поерзала непоседливо:

–– Лиза!

Лиза – не шевелясь и нарочито тихо:

–– Я – здесь.

Эдуард – искушённо и будто продолжая специальный разговор:

–– Надо видеть своего читателя!

Иван – тихо:

–– Надо подняться над материалом.

Николай снова брезгливо морщится, крутит головой с всклокоченными волосами…

Все вдруг скованно повторяются поочерёдно, словно совершая какую-то перекличку – скороговоркой и чуть испуганно:

Мария :

–– Лиза!

Лиза :

–– Я здесь.

Эдуард :

–– Лишь бы записать – потом выстроить.

Иван :

–– Лишь бы искренно.

Молчание опять…

Но… что это?!..

(Ещё раз спроси!)

Что, что это?!..

(Да чего уж спрашивать…)

Дух… прозаика… Ни-ко-ла-я Васильева!.. (или кто?!..) подымается медленно… откуда-то из-за стола!..

(Я – не сплю?..

Готов, значит, к этому был!..

К реальности-то… которая – конечная…)

Глаза его, Духа, – вытаращены!.. Ладони – обхватили голову!..

Дух Николая – это ещё один Николай… но он не просто очень похож на Николая, а именно – страшно похож… Тот же Николай ростом, сложением и лицом… но черты его лица – обострены, усугублены… движения те же, но – то ускорены, то замедлены… одежда та же, брюки и рубашка, но – свободнее, словно велики размера на два…

(Пишу – вижу… Пишу – вижу…

Впрочем… я же сам… взывал и призывал!..)

Николай – между тем – нервно встал… горестно сел…

Все тревожно и стыдливо переглянулись…

Дух Николая … стоит вплотную за столом… нависая чуть даже над ним… обхватив голову, выставив локти вперёд… кричит плаксиво – голосом, пугающе похожим на голос Николая:

–– Я!.. родителям!.. посвятил!.. мою первую книгу!.. а родители мои родные прочитали мою книгу, да и говорят мне: «Хорошую ты книжку, Коля, написал, но когда же ты по специальности-то устроишься?»!..