Сергей Колков - Суровая Родина. Нехороший путеводитель по Кемерово

«Победа»– автомобиль ГАЗ М-20 «Горьковского автомобильного завода». Выпускался с 1946 по 1958 годы. Первым оценил новинку И. В. Сталин. 19 июня 1944 года ему показали образец будущего серийного автомобиля. Главный конструктор «ГАЗа» предложил назвать автомобиль «Родиной». Вождю название не понравилось, и он иронично спросил: «И почем у нас будет Родина?» Тогда родился второй вариант «Победа». Сталин, глядя на автомобиль, улыбнулся: «Ну, не велика “Победа”…» Но потом добавил: «Пусть будет “Победой”». Обеспеченные советские люди могли выбирать между «Москвичом-401» (9 тысяч рублей) и «Победой» (16 тысяч).

Вещевой рынок Кемерово с послевоенного времени до 1989 располагался на улице Тимирязева (сейчас это улица Соборная) рядом со сквером Гагарина. 28 марта 1989 года горисполком принял решение о проектировании земельного участка площадью 1,5 га между улицами Тимирязева, Луговая, Кавалерийская и Гагарина – речь шла о территории рынка.

18 ноября 1989 года градостроительный совет после страшной борьбы и препирательств выдал разрешение на строительство на этой территории Знаменского собора и ансамбля.

Трудящийся приходит домой и застает жену с любовником:

– Вот вы здесь глупостями занимаетесь, а в «Садко» чешские туфли дают!

Спекуляция в СССР была уголовно наказуемым преступлением. Статьёй 154 УК РСФСР 1960 года за неё предусматривались следующие меры ответственности: либо лишение свободы на срок до двух лет с конфискацией имущества или без таковой, либо исправительные работы на срок до одного года, либо штраф до 300 руб. Мелкая спекуляция, совершённая повторно, наказывалась исправительными работами на срок до одного года или штрафом до 200 руб. с конфискацией предметов спекуляции, а спекуляция в виде промысла или в крупных размерах – лишением свободы на срок от двух до семи лет с конфискацией имущества.

Закон был суров, но поскольку дефицитом в СССР стали практически все товары высокого качества, советский человек умел «крутиться». Отношение к спекуляции в обществе было нейтральное. В спину спекулянтам не плевали и «по идейным соображениям» в подворотнях не били.

Всё детство я провёл у бабушки, которая жила на Сибирском переулке, это пройти чуть вглубь частного сектора от перекрёстка нынешней улиц Соборной (экс-Тимирязева) и Сибиряков-Гвардейцев.

В одной трамвайной остановке от нас был городской базар или, по-народному, барахолка. Сейчас на его месте – Знаменский собор. Поход на базар был обязательным развлечением по выходным дням. Здесь собирался весь Кемерово.

В будние дни базар не работал, только какие-то совсем алчные бабки торговали семечками у закрытого входа.

Все разнообразие товаров и продавцов частной торговли города Кемерово умещалось на квадрате примерно 100 на 100 метров.

Итак, пошли!

Слева, вдоль трамвайных путей, собачий ряд. У высоких тополей продавали щенков, собак и редких кошек. Кошки в то время не считались товаром – моды на экзотические породы ещё не было (пожалуй, только сиамская), а дворовые плодились и размножались сами по себе. Основной товар – овчарки, охотничьи и декоративные. Там, в этом собачьем ряду, произошло моё первое грехопадение – я продал друга.

Каждый советский мальчик откровенно или втайне мечтал о немецкой овчарке.

Овчарка была культовой собакой всесоюзного масштаба. Она украшала все фильмы и книги про войну, пограничников и уголовный розыск. Крепкая. Умная. Подтянутая.

Существует две близкие породы – немецкая и восточноевропейская овчарка. Базовой породой для выведения восточноевропейской послужили немецкие овчарки, вывезенные из Германии в СССР в 1930-е годы.

Ценились обе породы, но немецких овчарок уважали даже больше чем европеек, несмотря на то, что они были «немецкими». И даже эсэсовцы со шмайсерами и с овчарками на длинных поводках в фильмах про недавнюю войну и Штирлица не смогли испортить этой собаке её безупречную репутацию. Она была образцом верного служения родине и советскому народу.

Моё несчастливое детство прошло под завывания: «Хочу собаку!».

Я хотел её так сильно, что готов был ради неё на всё – учиться только на отлично, регулярно убираться в своей комнате, ходить к бочке за квасом столько раз в день, сколько скажут, – в общем, быть идеальным ребёнком. Родители, если бы захотели, могли под это маниакальное желание вить из меня корабельные канаты, но им это в голову не приходило. Я устраивал им бойкоты и голодовки, не разговаривал с ними днями и неделями, лежал под одеялом и тихо рыдал.

Я хотел не просто собаку, а такую большую, с умными глазами, внимательно наклоняющую морду и чутко реагирующую на мои команды. Немецкую овчарку!

Моя «собачья история» началась рано утром в ноябре 1976-го.

Я – ученик 1 «А» класса школы №31 города Кемерово. Учусь с первой смены.

Около 6 утра зазвонил телефон. Это было очень странно – таких ранних звонков у нас никогда не было. Дом спал. Мама взяла трубку и сквозь сон спросила:

– Кто это?.. Собаку, какую собаку?

Я услышал «страшное» слово, моментально вскочил с постели:

– Собаку, давай собаку!

Мама, ещё не проснувшись, честно призналась:

– Звонила моя студентка, у неё ощенилась собака, – и ушла досыпать.

Маму, конечно, я дожал. Не помню, через сколько дней, но мы поехали за собакой. Взяли с собой старую кроличью шапку черного цвета.

Кролик был самым близким другом советского человека – «не только ценный мех, но и три – четыре килограмма диетического, легкоусвояемого мяса». Кроличью шапку хулиганы на улицах не снимали с прохожих даже в самых дерзких районах Кемерово – это было западло. В каждой семье на антресолях валялись поношенные, затёртые, засаленные кроличьи шапки. Выбросить их было жалко, а носить уже стыдно.

Приехали. Собака оказалась болонкой. Поговорили, завернули собачий комочек в шапку и – домой! Она была беспаспортная, и имя мы могли ей выбрать любое. Нарекли – Фенькой!

Первые полгода я был не седьмом небе от счастья – ухаживал за ней, гулял, кормил. Фенька росла и из маленького комочка превратилась в прелестную лохматую белую болонку. А я опять начал «скулить». Собака оказалась собаке рознь! Я-то хотел овчарку, чтобы дрессировать её, учить всяким командам, задерживать хулиганов и даже, возможно, шпионов.

А эта – издевательство какое-то, а не собака.

Настроение моё всё больше портилось. Я понял, что суровая судьба сыграла со мной злую шутку – подсунула мне «ни то, ни сё» вместо овчарки.